ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Возвращение пираньи

Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... >>>>>

Жажда золота

Неплохое приключение, сами персонажи и тема. Кровожадность отрицательного героя была страшноватая. Не понравились... >>>>>

Женщина на заказ

Мрачноватая книга..наверное, из-за таких ужасных смертей и ужасных людишек. Сюжет, вроде, и приключенческий,... >>>>>

Жестокий и нежный

Конечно, из области фантастики такие знакомства. Герои неплохие, но невозможно упрямые. Хоть, и читается легко,... >>>>>

Обрученная во сне

очень нудно >>>>>




  105  

Когда кавалер проводил Жанну на место, Жоашен заключил ее в объятия и прижал к себе. Он плакал. И целовал ее. Кадикс — это был праздник.

Ночью на постоялом дворе было очень шумно. Испанцы, похоже, считают жизнь слишком короткой, чтобы растрачивать ее на сон, поэтому они укорачивают ночь. В тот час, когда солнце становится чересчур жарким даже для собак, испанцы расходятся по домам, чтобы на час или два предаться размышлениям в прохладе или все-таки поспать, как это присуще человеку.

Жанна поступила как они.

На следующий день, во время colacion de mediodia,[40] она объявила изумленному Феррандо то, что угадал накануне Франц Эккарт:

— Я еду.

Все поняли куда.

— Жанна… — начал Феррандо.

Франц Эккарт улыбнулся. Они оба знали, что спорить с ней бесполезно.

Феррандо отхлебнул вина. Жозеф бросился Жанне на шею.

— Штормы… — напомнил Феррандо.

— Если дочь моряка умрет в море, что может быть естественнее? — возразила она.

— Locura![41] — со смехом вскричал агент компании.

— Стало быть, четверо пассажиров.

— Четверо?

— Франц Эккарт, Жоашен, Жозеф и я.

Жоашен окинул ее долгим ласковым взглядом.

— Нагляделась я мерзостей, наслышалась гадостей! — воскликнула она, обращаясь к Францу Эккарту. — Хватит с меня лицемерия и ненависти, змеиных языков честолюбцев, липких нечестных рук! Разве мало я выплакала слез, мало истоптала травы на кладбищах? Устала я от венгерских посланцев и приспешников кардинала д'Амбуаза! Хочу вдохнуть аромат плотоядных цветов! Увидеть голых вестников с незнакомыми плодами в руках!

«Ала де ла Фей» отплывала только десятого июня; у них было время, чтобы вернуться в Анжер и привести в порядок дела перед долгим путешествием.

В Кадикс они вернулись девятого в полдень.


На борту было пять женщин — одна генуэзка, три испанки и Жанна.

Сразу после отплытия все они, за исключением Жанны, заболели морской болезнью: бессильно лежали, то желтея, то зеленея, на софе в каюте капитана. Жанна напоила их анисовой настойкой по рецепту дамы Контривель и убедила подняться на палубу. Ветерок и открытое до горизонта пространство подействовали на них успокаивающе. Она заставила их снять чулки и туфли на каблуках, в которых было трудно удерживать равновесие даже на суше. Когда же подошел час ужина, они устыдились, что женщина, которая по возрасту годилась им в матери, держится куда лучше их, и, помогая ей, засуетились вокруг бортовой печушки. Одной из них пришлось постоянно приглядывать за котелком, в котором варился бобовый суп со свининой. Жанна надеялась, что его хватит на два дня, — но не осталось ни ложки. На следующий день она взяла котел в два раза больше. Мужчины возликовали, особенно капитан.

Ее нисколько не пугала мысль, что придется спать в гамаке, хотя остальные путешественницы страшно этого боялись. Но в настоящий ужас они пришли при виде уборной, где ягодицы и интимные места были открыты всем четырем ветрам. И ни одна из них не подумала взять с собой ночной горшок! Заплатили они за это воспалением.

Генуэзка страдала поносом: Жанна вылечила ее, посадив на диету из бобового отвара с белой глиной.

Капитана звали Эльмиро Карабантес. На третий день он дал Жанне прозвище La Capitana.[42] Она часто стояла рядом с ним, а однажды попросила помощника объяснить, как пользоваться астролябией — причем на испанском; на седьмой день он шутки ради предложил ей определить местоположение судна, и она сделала это очень точно; он был, крайне изумлен.

— !Si уо no tenia mujer en casa, me esposaria esa dama![43] — объявил капитан в присутствии помощника и матросов, которые покатились со смеху.

— !Y que podna usted hacer peor, porque yo soy hija de marinero![44] — весело ответила она.

Франц Эккарт был ошеломлен тем, как быстро она выучила испанский, усвоив даже кастильский выговор!

Крайне удивил его и Жозеф. На третий день плавания он увидел сына на мачте: подросток помогал одному из матросов сворачивать парус. Потом Жозеф сидел с моряками на палубе, с удовольствием уплетая черствый хлеб с колбасой и потягивая кислое вино.

Что тут скажешь? Жанна де л'Эстуаль обратилась в вихрь. Возраст, придавливающий других к земле, ее сделал легкой. Она достигла той высоты, на которой птицы, будто живые парусники, ложатся на ветер, и он несет их вперед. Жозеф попал в ее воздушную струю; с людьми на суше он вел себя осмотрительно, как сопровождавший некогда его отца лис, у которого менялась походка, когда он приближался к человеческому жилью. Но, оказавшись вдали от ловушек общества и подхваченный порывом Жанны, он перенял ее беззаботность и, невзирая на свою юность, словно помолодел: днем наслаждался тем, как качается под ногами палуба, как хлопают паруса и как обдает с головы до ног водяная пыль; ночью — тем, как потрескивает и поскрипывает «Ала де ла Фей» от килевой и бортовой качки, а его самого убаюкивает мерное движение гамака.


  105