очень нудно 
8 
Джон Полидори отвел глаза от письма. Его ладони вспотели, бумага дрожала в такт взвинченному пульсу. Казалось, прочитанные слова опередили его собственные мысли. Действительно, не успел он дочитать до конца слово тератома , как в его памяти невольно всплыли воспоминания о студенческих годах. Сколько ни пытался, он так и не смог избавиться от страшного видения – склянка, внутри которой в спирту плавал отвратительный отросток размером с кулак, изъятый из спины какой-то старухи. Полидори всегда считал себя трусливым ипохондриком, не способным служить своему делу с тем мужественным хладнокровием, которым должен обладать врач. И это письмо было еще одним болезненным напоминанием. Как наяву, он представил себе условно антропоморфное существо с проросшими сквозь плоть косточками, напоминавшими зубы; этакого старичка-зародыша, поросшего седыми волосами, такими же, как и у миссис Уайноны Оруэл, той самой пациентки, у которой была удалена опухоль. Он так и видел, как его учитель, доктор Грин, со зловещим видом держит на ладони тератому и, вперив в него жестокий взгляд, повторяет глухим голосом:
– Мистер Полидори, дайте вашу руку.
Бледный, на грани обморока, юный студент Полидори, как ребенок прячет руки за спиной.
– Мистер Полидори, – повторяет со спокойной холодной улыбкой доктор Грин, – протяните руку или покиньте аудиторию навсегда.
И тогда, изо всех сил зажмурив глаза, он протянул руку и тут же почувствовал в своей ладони липкое, скользкое существо, напоминавшее мертвого червяка.
– Мистер Полидори, позвольте представить вам мистера Оруэла, вашего первого пациента. Вверяю его в ваши руки, – сказал профессор Грин под аккомпанемент нервных и злобных смешков сокурсников.
Профессор Грин отвернулся, приблизился к больной, которая лежала на операционном столе демонстрационного зала, и нарочито официальным тоном произнес:
– Миссис Оруэл, познакомьтесь с вашим младшим братом.
При этом, когда он указывал на существо, лежавшее в дрожащей руке студента Полидори, его лицо не покидала улыбка.
Миссис Оруэл, престарелая бездетная вдова, жившая в одном из нищих приютов Ливерпуля, приподнялась на локтях, проследила за жестом доктора слезящимися глазами и наивно спросила:
– Он жив?
Профессор Грин разразился средневековым хохотом, а вслед за ним и все его ученики. Студент Полидори не смог сдержать рвоту, после чего упал навзничь.
6
Тем не менее , дорогой мой доктор , к умилению одних и к ужасу других , случаю было угодно , чтобы новообразование , зародившееся в ягодице Бабетты , обрело отдельное , независимое существование и в конце , концов превратилось в то , чем я на сегодняшний день являюсь. Др. Полидори , я прекрасно понимаю , что , если не по сути , т о по своей этимологии тератома значит teratos, то есть чудовище.
Я и есть – притом не в метафорическом , а в самом прямом смысле слова – чудовище. Я даже не могу претендовать на то , чтобы меня причислили к одному из подвидов тех уродцев , которых родители оставляют на церковных ступенях или у монастырской ограды. Некая химическая патология , неведомый физиологический каприз превратили меня в нечто аморфное. Я , можно сказать , продукт отхода моих сестер. У животных , др. Полидори , по крайней мере , существует благородный обычай убивать больных детенышей.
Вполне закономерно , что , беспощадность биохимии , определившей мой облик , сотворила и душу по образу и подобию тела , в котором она обитает. Не говоря уже о моих врожденных , диких повадках – ими я скорее похожу на зверушку , нежели на женщину – во мне нет ничего , что можно было бы определить как утонченность. Любое из чувств , которым прочие смертные дают волю лишь изредка , стыдливо , тайно , под покровом ночи , изливаются из моей души дико , необузданно , непроизвольно и открыто , сметая все социальные условности. Я поступаю по велению первобытных инстинктов . И в этом последнем , Ар. Полидори , мы , наверное , с Вами похожи. Я существо необузданное , чувственное и никогда не взвешиваю последствий , которыми может обернуться то , чего я желаю , или , лучше сказать , последствий того , чем я стремлюсь завладеть. И тем не менее , я всего лишь на треть воплощаю то чудовище , которое не в силах породить ни человеческий , ни божественный разум. Я не верю в тайную мудрость , которая управляет природой. Не поддавайтесь на обманы по шл ых поэтов , описывающих буколические радости. Красота – не более чем внешняя оболочка ужаса , и она неизбежно нуждается в смерти: самый прекрасный цветок уходит корнями в зловонную гниль. Я не буду терять время на унизительное воссоздание автопортрета; просто представьте себе самое отвратительное существо , которое Вам приходилось видеть , а затем умножьте это уродство на сто.
8 
