Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
49 
— Ой ли, милая? А вдруг не врет?! Говорит: когда-то давно во дворце ее приемного отца гостил этот странный мудрец Дурвасас…
— Юродивый Дурвасас? Ипостась Шивы?!
— Да, только т-с-с-с! Так вот, Кунти тогда определили гостю в услужение, и эта подстилка так ублажила юродивого, что обрела дар! Мантру, которой можно вызвать любого бога, и бог должен будет сделать ей ребеночка!
— Мантру-шмантру! — фыркнула Гандхари. — Потом вместо бога является все тот же Дурвасас в другом обличье или еще какой похотливый бычара…
— Нет, ты до конца дослушай! — Мадра уже готова была обидеться, и жена Слепца умолкла. Ей и самой стало интересно. — Оказывается, узнав о проклятии, Кунти наедине поведала мужу о своей мантре, и тот разрешил ей воспользоваться — не оставаться ж ему совсем без потомства! А тут все-таки боги, не шиш гулящий! И какие боги! Локапалы-Миродержцы! Первенец — от Петлерукого Ямы, второй — от Ваю-Ветра, а сейчас она носит чадо самого Индры-Громовержца!
— Так прямо перуном и любил! — съязвила Гандхари, которая хотя и была верна Слепцу, но все же на миг позавидовала Кунти, способной заполучить в свою постель всю Свастику Локапал! Это если, конечно, верить бабьим россказням…
— Думаешь, Альбинос из простаков? — хитро улыбнулась Мадра. — Он сразу после рождения первенца заказал доверенному брахману обряд распознавания! И все подтвердилось!
— А ты-то чему радуешься, дуреха? — удивилась вдруг Гандхари, только сейчас обратив внимание на преобразившееся и прямо-таки сияющее лицо Мадры.
— Муж сказал, что пора и мне родить ему наследника. Обещал поговорить с Кунти: пусть поделится дарованной мантрой.
Мадра-Радость вскочила и закончила во весь голос:
— А не захочет делиться, жадина, он ей прикажет!
Кунти долго увиливала, но в конце концов ей пришлось уступить велению супруга. Впрочем, хитрая царица и здесь нашла лазейку: передала Мадре не всю мантру. Первые слова неразборчиво пробормотала сама и быстро оставила покои младшей жены: вызывай, мол, раз супруг желает, но в другой раз и не мечтай!
Рассерженная Мадра, понимая, что второго случая не представится, вызвала сразу двоих — Ашвинов-Всадников, божественных лекарей!
И потом очень жалела, что нельзя это дело повторить.
Естественно, зловредная Кунти заявила, что одного пришествия с Мадры вполне достаточно. А узнав о близнецах, совсем взбеленилась, в результате чего всякие надежды на повторный визит небожителей у Мадры улетучились.
Нет так нет. Даже супруг вскоре отступился, не надеясь переубедить старшую жену-упрямицу. Особенно после того, как своенравная царица заявила напрямик: она и младшей жене мантру не даст, и сама больше ни с кем не ляжет, потому как с мужем нельзя, а богов с нее хватит! И вообще: женщина, побывавшая более чем с тремя мужчинами, — это уже шлюха, а она шлюхой быть не желает!
Вскоре Кунти родила беловолосого мальчика, нареченного Арджуной — серебрным, позже разрешилась от бремени и Мадра, родив двух близнецов — Накулу и Сахадеву.
Альбинос, казалось, успокоился: детей у него теперь было — завались (хоть и далеко до плодородия Слепца)! Пред людьми он считался честным отцом, по закону — соответственно, ибо и сам был рожден вследствие подобного обычая, ад не грозит — гуляй-веселись!
Но шли годы, проклятие лани и связанный с ним страх смерти мало-помалу стирались в памяти раджи, в то время как плоть настойчиво требовала своего. В последнее время Мадра все чаще ловила на себе безумно-вожделеющие взгляды собственного мужа, царица всякий раз обмирала, боясь ответить взаимностью.
Тогда Альбинос наверняка не удержался бы…
* * *
— …И вот вчера он не утерпел. А Мадра не смогла или не захотела его удержать. Проклятие исполнилось. И Кунти отчасти была права, обвинив младшую жену в смерти мужа. Но если на Мадре и была вина, она уже чиста от любой скверны, пройдя сквозь врата Семипламенного и последовав за супругом в рай…
Жена Слепца умолкла. Тишина бродила по комнате на мягких лапах, опасаясь спугнуть странное состояние тихой грусти, призрак сбывшегося печального чуда, разорвать прозрачные паутинки судьбы.
Но чудо недолговечно. И даже ощущение чуда мимолетно.
В этой комнате вершились судьбы Хастинапура, судьбы Великой Бхараты, люди, собравшиеся здесь, не могли себе позволить мыслить категориями чудесного, и вот, один за другим, они начали стряхивать с себя оцепенение.
49 
