ЗАПАХ СЕНТЯБРЯ

Ты гуляешь по старому кварталу в час, когда хозяйки поливают свои герани, проходишь мимо бакалейных и рыбных лавок, мимо девчонок, болтающих на тротуарах, и цыган, торгующих дынями. Тебе нравятся эти улочки и лавчонки, женщины в разноцветных платьях с тележками для покупок, и то, как цыган одним движением разрезает дыню пополам, чтобы все могли увидеть, какая она спелая. Тебе нравятся звуки и запахи, что носятся в воздухе, блики света на крышах домов, пожилой сеньор в пижаме, перегнувшийся через перила балкона. В такое утро кажется, что еще немного — и ты полюбишь все человечество.

Прогуливаясь по узким улочкам, можно уловить запах бумаги. Не гнусных газетных страниц, не целлюлозы, совсем другой. Пахнет великолепной, только что сделанной бумагой, аккуратно обрезанными и сшитыми белоснежными листами. Пахнет новой книгой, и тебе не верится, что этот запах мог появиться вновь и разбудить твою память. Словно вернувшись почти на сорок лет назад, ты заглядываешь в приоткрытую дверь и видишь старый печатный станок, окруженный ровными стопками книг. Тебе не нужно подходить ближе, чтобы понять, что это за книги. Такой запах нельзя спутать ни с чем. И ты словно прикасаешься кончиками пальцев к обложкам, листаешь страницы, вдыхаешь аромат сентябрьских книг, на которые смотрел когда-то с нетерпением и страхом, как мореплаватель смотрит на возникшую впереди неизвестную землю.

Ты будто делаешь шаг назад, а может быть, это время повернулось вспять. Ты снова в лавке, где продаются учебники, среди полок, заваленных книгами издательства Луиса Вивеса, с картонными обложками и тряпичными корешками, расставленных по предметам: история Испании, грамматика, арифметика. Половина книг еще не распакована и пахнет свежей типографской краской. И вся жизнь впереди, столько всего нужно прочесть, узнать и прожить. В начале каждого учебного года тебя охватывало возбуждение. С каким волнением ты листал новые книги, пробегал глазами текст и рассматривал картинки. Даже учебники по геометрии, физике и химии, которым через неделю суждено было превратиться в орудия пыток, в тот момент, нетронутые, напоминающие красивых и загадочных женщин, источали аромат свежей краски, обещания и тайны.

Теперь, когда впереди у тебя гораздо меньше лет, чем позади, тайн почти не осталось. Ты прошел от начала до конца почти все дороги, открытые для тебя книгами. Но здесь, возле книжного магазина, ты вновь вдыхаешь запах сентября и возвращаешься назад. И вновь рядом — давно потерянный человек, который вел тебя среди полок с только что распакованными книгами и протягивал их тебе одну за другой. Кажется, ты чувствуешь прикосновение его худой, благородной руки. Вот что значит запах сентября. Тебя снова влекут и волнуют тайны, скрытые в еще не прочитанных книгах.

На этой узкой улочке перед входом в книжную лавку, тебя настигает прошлое. И ты беззвучно повторяешь изречения, стишки, скороговорки, навеянные этим запахом: «На дворе трава, на траве дрова»… «Вера, Надежда, Любовь»… «Масса тела, погруженного в воду»… «Родина, я слышу твой призыв!»… «Войска короля Родриго позиций не удержали»… «Дважды два четыре»… «Уже ступив в серебряное стремя»… И ты улыбаешься, ибо точно знаешь: когда вденешь ногу в стремя, чтобы унестись из этой жизни, и старость съест твою память, эти слова и запах сентября все равно будут с тобой.

МЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ УРОДЫ

Поверьте, я боролся с собой все лето. Чтобы написать эту заметку, пришлось приложить титанические усилия. «Только не в этом году, — повторял я каждый день. — Этим летом я, вопреки традиции, буду писать о чем-нибудь другом». Вот хоть о Мариасе. Эта английская собака отправилась в отпуск на свой обожаемый Туманный Альбион и прислала мне письмо с Нельсоном на марке. На этот раз ни слова о пляжных нарядах, решил я. Ни одной статьи вроде той, прошлогодней, под названием «Мы уроды». Ни одного обидного слова о моде. А то разгневанные читатели опять завалят меня письмами. Терпение, Артурин. Будь терпелив и милосерден. В конце концов, посмотри на себя в зеркало. Оставь их в покое, наконец. Пусть носят, что хотят.

И все же я так не могу. Я старался, но ничего не вышло. Клянусь жезлом Оттокара, все прошлое лето я был преисполнен самых добрых намерений и пытался увидеть положительные стороны. Прогуливаясь по рынку в курортной зоне, я был готов расцеловать каждого встречного прямо в губы, восторгаясь их маечками, пестрыми бермудами и ядовитыми боди. Господь свидетель, я выходил из дома с самыми благородными намерениями и дружелюбной улыбкой на устах, как у Серхио и Эстибалеса. Не страшно, что с нею я походил на слабоумного. Я был готов возлюбить все человечество. Я настраивался на конструктивный диалог. Я был толерантным до тошноты. Но я не выдержал. Очень старался и не смог.

  43