Последние отзывы

  135  

– Я в этом деле не участвовал.

– Тогда расскажите мне все подробно и тем самым облегчите свою душу.

– Не буду ничего рассказывать.

– Я расскажу.

Все обернулись на голос. Адриана была крайне удивлена по трем причинам. Во-первых, человек, которого крепко держали два ее лоррейнских телохранителя, сказал это по-французски. Во-вторых, на нем была черная сутана иезуита. В-третьих, она знала этого человека.

– Пьер Кастильо!

Монах – человек лет сорока с худым, аскетическим лицом – удивленно заморгал глазами:

– Разве мы с вами знакомы, мадемуазель?

Он не узнал ее. Да и с чего он должен был ее узнавать?

– Да, но отложим это на другой раз. Вы что-то хотели нам рассказать?

– Не слушайте его! – выкрикнул губернатор по-русски. – Все, что он скажет, – ложь еретика.

– Либо замолчите, либо мне придется заставить вас замолчать! – прикрикнула на него Адриана.

– Не трогайте его, пожалуйста, – попросил Кастильо. – Он пешка во всей этой игре. Он ни за что не отвечает.

– На каждом из нас лежит ответственность, отец Кастильо. А теперь расскажите нам о царе.

– Его здесь нет. Он был здесь, а потом уехал.

Когда удивление ослабло, Адриана заметила, что Кастильо выглядит очень утомленным, даже в какой-то степени изможденным. И на лбу у него виднелась кровоточащая рана.

– Вас ранили мои солдаты? – спросила Адриана.

– Нет, мадемуазель. По дороге сюда на меня напали какие-то разбойники.

– Откуда здесь разбойники?

– Из китайской крепости, что на севере.

– Но до нее почти сотня миль.

– Все так. У меня есть друзья в Пекине, и они мне сообщили, что вы направились сюда. Вот я и пошел, чтобы вас встретить.

– Прошу прощения, отец Кастильо, – сказала Адриана, – я не чувствую за собой права слушать ваш рассказ, когда вы находитесь в таком состоянии. – Она повернулась к Креси. – Посади под стражу губернатора и его людей, а я с отцом Кастильо вернусь на корабль, где он будет в полной безопасности и где ему окажут помощь.

– Как прикажете, – ответила Креси. – Прошу вас, господа, давайте посмотрим, где мы можем вас разместить. Полагаю, это будут апартаменты лучше тех, что вы нам планировали предоставить.

Несколько часов спустя накормленный, перевязанный, в чистой одежде, отец Кастильо выглядел значительно лучше.

– Советую вам немного отдохнуть, – сказала ему Адриана. – Дело у нас срочное, но несколько часов ничего не решают.

– Как сказать, – возразил монах. – Только потому, что дело не терпит отлагательства, я сюда и пришел. Но я благодарю вас за доброе ко мне отношение. – Он сделал паузу. – Но откуда вы меня знаете?

Она заколебалась – нужно ли ему об этом говорить? – но все же решилась:

– Разве вы не помните? Вы учили меня арифметике, я сидела в первом ряду.

– Вы были воспитанницей в Сен-Сире? – изумился монах, и глаза его просияли. В следующую секунду они вспыхнули еще ярче. – Постойте! Адриана… де Морней де… – Он сжал руки в замок. – Не помню.

– Де Моншеврой, – подсказала Адриана.

– Вам тогда было лет пятнадцать, не более. Да и я тогда был совсем молодым. Боже правый, я вспомнил вас. Такая тихая, задумчивая. Вы всегда знали ответ, но предпочитали молчать. – Он покачал головой. – Я должен знать, как и почему вы здесь. У меня это в голове никак не укладывается!

– Я тоже никак не ожидала встретить в Новом Свете своего школьного учителя, – сказала Адриана. – Но вначале я выслушаю вас, а потом расскажу свою историю.

Он поспешно кивнул и начал рассказывать. Адриана просто упивалась звуками и интонациями его голоса. Она, Эркюль и Креси, оставаясь наедине, говорили по-французски, по-французски она говорила и с некоторыми из своих лоррейнских телохранителей, хотя те больше жаловали немецкий. Но у отца Кастильо был провинциальный акцент, не парижский, как у Креси или Эркюля. Мелодия его речи текла плавно, красиво грассируя, и чем-то напоминала манеру говорить ее дедушки и ее собственную, когда она позволяла себе отступить от дворцовых канонов. Его голос звучал для нее как нечто родное, но давно забытое.

– После Сен-Сира я преподавал в Луи-ле-Гран[47], но мое беспокойное сердце неустанно звало меня в дорогу. И когда я прочитал трактаты Лейбница[48] о Китае, я понял, куда Господь призывает меня отправиться. – Он печально улыбнулся. – Очень трудно было объяснить Ватикану, зачем мне потребовалось отправиться в Китай. У них свой взгляд на то, как нужно истолковывать волю Господа, и к тому же в это время с иезуитами в Китае возникли определенные проблемы, они, по мнению Церкви, делались там какими-то странными. В конце концов в тысяча семьсот девятнадцатом году мое желание исполнилось, и я отплыл в Пекин. И началась новая жизнь, какую я себе даже и представить не мог, хотя столько книг прочитал об этой стране. Я не хочу всего этого рассказывать сейчас, вдаваясь в подробности – придется слишком уклониться от нашей темы.

  135