Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
138 
— Что там? — спросила она.
— Шериф? — позвал Макс.
Но тот, не отвечая никому, продолжал сильно нажимать на подкладку, иногда тыча в нее пальцами, иногда пытаясь вытянуть ее наружу.
Последовавший в этот момент удар грома показался мне особенно зловещим. Как раскат барабана, возвещающий о конце действия.
Вдруг Плум быстро достал из кармана брюк складной нож.
— Что вы делаете? — удивленно спросил Макс.
Плум нажал кнопку, лезвие выскочило.
— Что вы, черт побери, делаете? — более настойчиво снова спросил Макс.
Плум молча сунул руки внутрь гроба, нож был в его правой руке.
Макс схватил его за руку.
— Нет, не делайте этого, — повторил он тревожно.
— Уберите руки. — Эти слова прозвучали как приказ, причем безапелляционный.
Макс сглотнул и руку убрал.
— Вы еще об этом пожалеете, — пробормотал он.
Не обращая на него ни малейшего внимания, Плум начал надрезать подкладку, отделяя ее от стенок и днища гроба.
— Вы мне за это заплатите, — прошипел Макс.
Кассандра, храня молчание, наблюдала за тем, как шериф рвет и рвет подкладку, собирая ее в пригоршню.
И вдруг она заглянула внутрь сундука.
— О боже! — пробормотала она почти беззвучно.
«Что же там такое?» — кричал мой внутренний голос.
Шериф вытаскивал что-то из глубины гроба. Что-то тяжелое.
«О нет, Макс, нет», — молил я.
Шериф поднял руки, и то, что в них оказалось, было похоже на мешок для одежды.
Кассандра (и я тоже) затаила дыхание, когда Плум поднял тяжелую сумку выше, вынул из сундука и опустил на пол. Раздался отвратительный хлюпающий звук.
По полу стала растекаться кровь.
ГЛАВА 21
Кассандра издала такой звук, будто ее душила рвота. В недрах моего покойного организма тоже возникло неприятное чувство тошноты.
Плум хрипло сглотнул, но взял себя в руки. Он нагнулся, взрезал мешок ножом, резко потянул в стороны его края.
И страшно вскрикнул одновременно с Кассандрой, когда огромная бумажная бабочка выпорхнула из мешка, взмыла к потолку, сделала два-три хаотичных движения крыльями и бессильно спланировала на пол.
— Я же говорил, что вам это не понравится, — спокойно напомнил Макс шерифу.
Что за чувство распирало мою грудь в этот момент? Было ли это веселье? Мне действительно хотелось рассмеяться от облегчения. От восхищения, которое во мне всегда вызывала хорошо проделанная работа (черт бы побрал мою актерскую душу).
— Тяжесть мешка была поддельной, — продолжал свои объяснения мой сын. — Как и кровь, которую вы видели.
Оба смотрели на него с одним и тем же выражением — непередаваемым отвращением.
— Кроме того, я ведь говорил вам, что это будет моей гробницей, — с наслаждением продолжал Макс, — так оно и есть. И конечно же, я подготовил несколько трюков с этим оборудованием. Почему бы и нет? Надо будет развлечь тех, кто соберется на мои похороны. Зачем им сидеть в унынии, если я могу позаботиться о нескольких фокусах post mortem?[31]
— В унынии? — Кассандра с ненавистью смотрела на него. — Не обольщайся. Может быть, ты хотел сказать, в неописуемой радости?
— Для тебя — возможно, — отрубил Макс.
К их удивлению (к моему также, надо ли добавлять?), сын вдруг начал забираться в гроб.
— Позвольте мне кое-что вам продемонстрировать, — проговорил он и установил нижнюю крышку на место, заперев защелки.
— Вам это кое-что прояснит, Гровер, — сказал он шерифу.
Макс осторожно улегся на матерчатую подкладку, положив голову на небольшую, вшитую в подкладку подушку.
— Я нахожусь в самом настоящем гробу, не так ли? — театральным голосом говорил он. — Одетый в лучшее платье, с причесанными волосами, подстриженной бородой, вычищенными зубами. Могу я надеяться, что так оно и будет? Церковная служба близится к концу. Улавливаете картинку? Гасятся огни. Головы печально опущены долу.
В это мгновение страшный крик Кассандры прервал его:
— Убийца!
И она, бросившись к гробу, захлопнула верхнюю крышку и заперла ее. Макс вскрикнул от ужаса, а меня охватил приступ смертельного страха.
Казалось, что Кассандра растерялась и не знает, что делать дальше. Моя невестка даже не знала, радоваться ей или бояться содеянного. Она вздрогнула, увидев, что Плум пытается открыть гроб.
138 
