Последние отзывы

  12  

— В общем-то, да, — подтвердил я, смиряясь перед необходимостью сыграть с ней партию в теннис или в пинг-понг.

— И ты не будешь против?

— Ни в коем случае, это будет огромным удовольствием.

Нужно было всеми силами ее ублаготворять. Все, что мне было нужно, это встретиться с послом, посол являлся моей главной и единственной целью. Он был тем самым избранным, который примет первую пилюлю, а потом уж все покатится своим чередом. Но подобраться к послу я мог только через нее.

— Я прошу совсем о немногом, — сказала миледи.

— К вашим услугам, мадам.

— Ты это серьезно?

— Естественно, мадам.

— Ты говорил, что неплохо играешь?

— Я играл за свою школу в регби, — сказал я. — И в крикет. Кроме того, я довольно прилично играю в шары.

Она остановилась и смерила меня долгим взглядом.

В этот момент где-то в моей голове зазвенел крохотный звоночек. Я его проигнорировал. Что бы там ни случилось, я должен потакать этой женщине во всем.

— Боюсь, — сказала она, — я не играю в регби. И в крикет тоже не играю.

— Мой теннис тоже на приличном уровне, — затараторил я, — только я не захватил ракетку. — Я взял еще один бутерброд. Мне нравился вкус анчоусов. — Мой отец говорит, что анчоусы буквально убивают нёбо, — сказал я, усердно жуя. — Мы не держим анчоусов в доме, но я их обожаю.

Миледи глубоко вздохнула, и ее груди взлетели, как два огромных воздушных шара.

— Я скажу тебе, чего я хочу, — промурлыкала она. — Я хочу, чтобы ты взял меня силой и терзал, терзал, терзал до смерти! Я хочу, чтобы ты это сделал прямо сейчас! Быстро!

Боже милосердный, подумал я, это нужно же так нарваться.

— Ты немного шокирован, милый мальчик.

— Я совсем не шокирован.

— Да, ты шокирован, я вижу это по лицу. Мне не нужно было тебя просить, ты слишком молод. Да, ты невероятно молод. Сколько тебе лет? Нет, не говори мне. Я не хочу знать. Ты сладостен, но школьники — это запретный плод. Какая жалость. Совершенно очевидно, что ты еще не вступил в яростный мир женщин. Вряд ли кто-нибудь из них когда-нибудь до тебя дотрагивался.

Это меня глубоко уязвило.

— Вы ошибаетесь, леди Мейкпис, — сказал я. — Я развлекался с женщинами на обоих берегах канала. А также на кораблях, плывущих в море.

— Ах ты гадкий мальчишка! Нет, я этому не верю!

Я все еще сидел на диванчике, она стояла надо мной. Ее большой красный рот был слегка приоткрыт, она тяжело дышала.

— Ты не понимаешь, я никогда бы о таком не заговорила, не будь мой Чарльз… ну, в общем, не будь все это для него в прошлом.

— Конечно же понимаю, — сказал я, неуютно ерзая. — И очень вам сочувствую. Я вас не осуждаю ни в малейшей степени.

— Ты правду говоришь?

— Конечно же.

— О, сладостный мальчик! — воскликнула она и бросилась на меня как тигрица.

Про последовавшую рукопашную схватку рассказывать, в общем-то, и нечего, ну разве что стоит упомянуть, что леди Мейкпис поразила меня своей работой с диванчиком. До того я всегда расценивал всякие кушетки как очень паршивые арены действий, хотя, бог свидетель, был вынужден пользоваться ими довольно часто — с лондонскими дебютантками, пока их родители усердно храпели наверху. Для меня диванчик был такой зверски неудобной штукой, окруженной с трех сторон валиками, с горизонтальной поверхностью настолько узкой, что с нее то и дело падаешь на пол. Но леди Мейкпис была кудесницей диванчика. Для нее диванчик был своего рода гимнастическим конем, на котором она выполняла прыжки и перевороты и изгибалась самым невероятным образом.

— Вы были преподавательницей гимнастики? — спросил я ее.

— Умолкни и сосредоточься, — сказала она, обвивая меня вокруг себя, как кусок слоеного теста.

Счастье, что я был молод и гибок, иначе наверняка дело не обошлось бы без переломов. И это заставило меня подумать о бедном сэре Чарльзе и обо всем, через что ему пришлось пройти. Мало удивительного, что он решил под конец залечь в нафталин. Но ты подожди, леди, подумал я, пока он познакомится с волдырным жуком. Тогда уж не он будет взывать о пощаде, это будешь делать ты.

Леди Мейкпис была мастером трансформаций; через несколько минут после нашей небольшой проказы она опять устроилась за своим столиком эпохи Людовика XV, такая же ухоженная и невозмутимая, как и при моем появлении. Она спустила пар и теперь сидела сонная и довольная, как удав, проглотивший живую крысу.

  12