Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
21 
Ну что ж, думал Солинский, проглядывая отчет Ганина, вполне обычное дело. И нет ничего удивительного в том, что Отдел внутренней безопасности вел досье на президентскую дочку, а некий вполне высокопоставленный сотрудник Министерства культуры поставлял для этого досье материалы, что отношения министра с тем гимнастом, серебряным медалистом Балканских игр, тоже находились под пристальным наблюдением. Гимнаст, вспомнилось Солинскому, через несколько недель после смерти Анны жутко напился на каком-то банкете, и вскоре после этого ему позволено было эмигрировать: так это называлось на официальном языке, в действительности же гимнаста растолкали на рассвете и отвезли к самолету, не позволив даже переодеться.
Стойо Петканов объявил по всей стране недельный траур. Отец и дочь были очень близки. После того как Анну назначили министром, она все чаще появлялась рядом с отцом, заменяя свою больную мать, явно предпочитавшую подолгу жить в одной из загородных резиденций. Пошли слухи, что Петканов готовит дочь себе в преемники. А еще говорили, что президентова дочка оттого так располнела, что за границей пристрастилась к американским гамбургерам; поскольку она не сумела научить искусству их изготовления президентских поваров, ей доставляли замороженные гамбургеры самолетом. Гамбургеры оптом в дипломатическом багаже.
Все эти слухи более или менее подтверждались в отчете генерал-лейтенанта Ганина с добавлением некоторых подробностей о жене президента. Оказывается, она в преклонных летах тайком посещала церковь в своей родной деревне, а болезнь ее в основном объяснялась неумеренным потреблением водки. Но все это стало уже историей. Анна Петканова (1937–1972) умерла. И ее мать умерла. Стойо Петканову предъявлен судом целый ряд обвинений, но богомольная жена-алкоголичка в их число не входит. А гимнаст?
Насколько мог вспомнить Солинский, тот жил некоторое время в Париже, не особенно там преуспел и перебрался тренером спортклуба в какой-то американский город на Среднем Западе. Говорили, что как-то ночью он, пьяный вдребезги, шагнул под колеса грузовика и погиб. А может быть, это случилось с кем-то другим?
Все это было давным-давно. Генеральный прокурор отложил папку и посмотрел в окно. Солнце клонилось к закату и играло лучами на штыке монумента Вечной Благодарности Красной Армии – Освободительнице. В один из Первомаев он впервые увидел Анну Петканову. Горящая страстью к науке студентка-химик на этот раз сопровождала своего отца при церемонии возложения венков. Перед Солинским вновь возникла плотная, коренастая фигура, плосковатое, словно слегка сплющенное лицо, волосы, собранные жгутом на макушке. В те времена она, конечно же, казалась ему неизъяснимо прекрасной и он готов был за нее умереть.
В одном отношении этот процесс был похож на большинство других процессов, имевших место за последние сорок лет: Председатель суда, Генеральный прокурор, защитники, подсудимый – он-то, кстати, больше всех остальных – понимали, что власть требует только обвинительного приговора. Однако, кроме этого, в деле не было ни малейшей определенности: ни твердых указаний, ни судебных традиций, на которые можно было бы опереться. В старые добрые времена монархии случалось, что кого-нибудь из членов Кабинета отрешали от должности, а двух премьеров лишали поста, применив суровый демократичный способ политического убийства. Но не существовало прецедента открытого и гласного суда над отправленным в отставку лидером. И хотя материалы обвинения были строго ограничены, чтобы по основным хотя бы пунктам подсудимый никак не мог избежать осуждения, однако Председатель и оба члена суда чувствовали, что есть негласное разрешение, переходящее для них в гражданский долг, не препятствовать судебному разбирательству расширяться как угодно. Вопросы сбора улик и их допустимости трактовались весьма вольно, свидетеля могли допросить в любое время заново, стороны оперировали гипотезами, лежащими за пределами всякого правдоподобия. Словом, атмосфера в Храме Правосудия напоминала скорее не церковь, а базар.
Старый барышник Стойо Петканов не возражал. Процедурными вопросами он интересовался редко, предпочитал широкий фронт защиты и еще более широкий фронт для контратаки. У Генерального прокурора имелись столь же широкие возможности и в перекрестных допросах, и в общих выводах, а уж суд старался, чтобы представитель новой власти не проигрывал бывшему президенту.
21 
