... 
38 
— Что за бред? — ошеломленно спросил Уртадо.— Я ничего не понимаю! А как же завтрашняя операция?
Лопес остался холоден как лед.
— Не будет завтра никакой операции,— безразличным тоном заявил он.— Операция отменяется. Или, по крайней мере, на время откладывается.
Уртадо шагнул к своему руководителю.
— О чем ты говоришь? Что вообще происходит?
— Позволь мне кое-что тебе сказать,— произнес.Лопес, снова принимаясь раскуривать сигару.
— Да о чем тут говорить! — взорвался Уртадо.— У нас уже все готово…
— Микель,— дернула его за рукав Хулия,— пусть Августин объяснит.
— Да уж, без этого не обойтись!
Августин Лопес выпрямился на стуле. Он был немногословным человеком, но сейчас обстоятельства действительно требовали, чтобы он объяснил соратникам сложившуюся ситуацию.
— Вчера, когда я находился в Сан-Себастьяне,— заговорил он,— мне позвонили из Мадрида, от самого министра Луиса Буэно. Он хотел встретиться со мной и провести предварительные переговоры по вопросу баскской автономии. Меня попросили приехать к нему домой рано утром, до того как он отправится в церковь.
Уртадо стоял как громом пораженный.
— Ты виделся с Луисом Буэно? — спросил он.
— Да, впервые в жизни. Раньше мы всегда общались только через посредников. Но теперь он настоял на личной встрече. Мы разговаривали в течение часа, и — опять же впервые — я увидел, что он готов обсуждать вопросы, связанные с автономией нашего народа.
Уртадо не верил собственным ушам. Ничего подобного он не мог бы вообразить даже в горячечном бреду.
— Буэно говорил с тобой о нашей свободе? — В душу Уртадо заполз черный червь подозрений.— Или ему донесли о готовящемся покушении?
— Нет,— покачал головой Лопес, кладя дымящуюся сигару на край пепельницы,— о готовящейся против него акции он не подозревает. Это были именно переговоры относительно нашей свободы. Луис Буэно, как тебе известно, чрезвычайно набожный человек. А вчера в Париже было объявлено о том, что в Лурде вскоре состоится новое пришествие Девы Марии. Ты об этом что-нибудь слышал?
— Об этом все слышали,— раздраженно ответил Уртадо,— но какое отношение это имеет к нам?
— Ш-ш-ш, Микель,— снова дернула его за рукав Хулия,— пусть Августин говорит.
— На самом деле это имеет самое непосредственное отношение к нам и к нашему будущему,— продолжал Лопес.— Весть о грядущем возвращении Богоматери в Лурд произвела на Буэно колоссальное впечатление. Он всей душой верит в это и считает, что, если пришествие действительно случится, это станет знаком свыше — знаком ему и другим властям предержащим. По его мнению, это будет означать, что Господь требует от них проявить милосердие. В таком случае Буэно готов выпустить на свободу всех политических заключенных-басков, объявить масштабную амнистию и начать переговоры здесь, в Мадриде, с целью решить баскскую проблему. Он пообещал мне, что результатом этих переговоров станет предоставление нам автономии в той или иной форме, но к обоюдному удовлетворению обеих сторон.
Лопес взял сигару и помахал ею в воздухе, как если бы это была дирижерская палочка.
— С учетом всех этих обстоятельств и открывающихся перед нами новых возможностей — а я убежден, что Буэно был искренен,— я принял решение прекратить на неопределенное время любые акции насильственного характера.
В течение всей этой речи Уртадо нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Когда Лопес умолк, он заговорил:
— Августин, я всегда с глубочайшим уважением относился к твоему мнению, но в данном случае меня обуревают сомнения. Неужели ты готов поверить Луису Буэно?
— Я должен поверить ему. Правительство впервые пошло нам навстречу и выразило готовность к переговорам. Если мы сумеем решить наши проблемы с помощью диалога, без кровопролития, это будет наилучшим выходом для всех.
— Этот подонок всего лишь пытается выиграть время, задабривает нас,— упорствовал Уртадо.— Августин, ведь именно ты задумал мадридскую операцию! И теперь, после стольких недель подготовки, работы на износ, когда все уже готово, пойти на попятный? Эта акция может стать нашим величайшим успехом. Она продемонстрирует королю нашу силу и решимость, заставит разговаривать с нами как с равными. Августин, я заклинаю тебя: отдай приказ вернуть оборудование и остальных участников операции!
— Нет! — отрезал Лопес.— Нашим величайшим успехом, как ты выражаешься, станет автономия, завоеванная без кровопролития. В конце концов, мы не убийцы. Мы патриоты. Если враг готов дать нам свободу мирно, так тому и быть.
38 
