24 
— Из-за чего? — переспросил Хироси.
— Хироси, разве ты не знаешь? Твой старший брат Синдзи вступил в прелюбодеяние с Хацуэ, дочерью старика Мияды. Вот почему духи гневаются!
Сообразив, что речь идет о бесчестии старшего брата, Хироси вне себя от ярости стал напирать на самозваного вождя:
— Куда это вступил Синдзи с Хацуэ? В какое такое деяние?
— Разве ты не знаешь? Вступить в прелюбодеяние — это когда мужчина спит с женщиной.
Больше Хадзимэ ничего не знал. Его слова были оскорбительны, поэтому Хироси, вспылив еще больше, налетел на Хадзимэ. Схватил его за плечи, ударил в скулу, но на этом драка закончилась — свечи упали со стены и погасли. Пещеру поглотил сумрак, мальчишки почти не различали друг друга. Хироси и Хадзимэ, стоя лицом к лицу, шумно пыхтели, пока не поняли, что эта ссора грозит им обоим большими неприятностями.
— Ну-ка прекратите! Убьётесь еще! — крикнул Масару, стараясь примирить товарищей.
Все трое чиркнули спичками, зажгли свечи, затем, почти не сговариваясь, поползли из пещеры. Их лица залил яркий солнечный свет. Они карабкались на вершину скалы, а по пути вновь успели подружиться. Теперь мальчишки шли по узкой тропинке, как ни в чем не бывало распевая песню о побережье Гори — одном из живописных мест острова.
На взморье возвышается огромная скала высотой примерно с двухэтажный дом. Ее называют островом Восемь Ярусов. На вершине скалы пышно разрослась изломанная ветрами приземистая сосна; оттуда махали руками какие-то озорники. Их было пять человек, и они что-то громко кричали. В ответ им ребята тоже стали размахивать руками. Вдоль тропинки между сосен кое-где цвели в траве красные цветы.
— Глядите, вон лодки! — сказал Масару, показывая на восток.
Там, в красивой бухточке Нива, неподвижно стояло три лодки. Рыбаки ждали прилива, чтобы войти в порт. Вода прибывала, и работа шла споро.
Взглянув в ту сторону, Хироси прищурил глаза от ярких вспышек света на волнах. Он вспомнил, что Хадзимэ сказал в пещере о его брате. На душе стало тягостно. И чем дальше, тем сильнее он чувствовал эту тяжесть на сердце.
Под вечер Хироси проголодался. Он вернулся домой, держась руками за пустой живот. Старшего брата еще не было. Мать одиноко сидела у печи, подбрасывала в нее валежник. Только в эти часы, когда по дому разносился горьковато-сладкий запах дров, охваченных шумным пламенем, запахи отхожего места исчезали. Хироси прилег на татами и раскинул руки:
— Мам, а мам?
— Что еще?
— Люди говорят, что Синдзи вступил в прелюбодеяние с Хацуэ. Что это значит?
Мать мгновенно отползла от печи и присела рядом с Хироси. В ее глазах вспыхнул огонек. С распущенными непричесанными волосами она выглядела страшновато.
— Хироси, кто тебе сказал такое? От кого ты слышал?
— Хадзимэ сказал.
— Все это отвратительные сплетни! Не надо повторять глупости о брате, он старше тебя все-таки и к тому же кормит всех нас!
Мать была весьма снисходительна к любовным забавам молодых. Она не выносила и обычных женских пересудов у костра, когда в сезон промысла ныряльщицы собираются вместе посудачить. Однако речь зашла о любовных приключениях ее сына, и она решила выяснить подробности. Ночью, когда Хироси уснул, она подошла к постели старшего сына и принялась шептать ему на ухо. Ее голос был низкий, но сильный.
— Ты слышал, что о Хацуэ поговаривают люди?
Синдзи покачал головой и покраснел. Мать смутилась, но не отстала от него.
— Ты спал с ней?
Синдзи снова покачал головой.
— Значит, это правда?
— Правда.
— Ну, хорошо. Что сделано, то сделано. А люди всегда болтливы. Не бери в голову.
…Не все шло хорошо. На следующий вечер мать Синдзи пошла в женский клуб на собрание, посвященное празднику Сёмэнконго.[9] Едва она вошла, как все женщины вдруг замолчали, сделав вид, будто они ни о чем не говорили. Понятно — сплетничали.
На следующий вечер Синдзи тоже посетил молодежное собрание в «ночлежке», где группа сверстников сидела за столом, ярко освещенным голой электрической лампочкой. Они что-то пылко обсуждали, но, завидев его в дверях, мгновенно оборвали разговор. Все замерли. Казалось, только шум прибоя плескался в убогой комнатенке, что дрейфовала по волнам без единой человеческой души. Синдзи прислонился спиной к стене, обхватил руками колени и, как всегда, сидел тихо. Вскоре все оживились. Как ни в чем не бывало ребята стали разговаривать уже на другую тему, а председатель молодежного кружка Ясуо, ко всеобщему удивлению, даже поклонился Синдзи из-за стола. Синдзи доверчиво ответил ему простой улыбкой.
24 
