Последние отзывы

  157  

— Странно, — вдруг сказала Ирина, не сводя глаз с баночки. — Никогда я никуда не пересыпала суповую приправу, всегда держала ее в пакетах, как покупала. Да еще в холодильнике. Это не наша банка! — вдруг крикнула она. — Не наша, не наша! — и заплакала. Рубин оторопело смотрел на нее.

Хоть один нормальный человек в этом доме, подумал Борис Матвеевич. Он себя чувствовал сейчас очень рисковым и благородным человеком. Рукопись еще пригодится этому умалишенному, когда он вернется через несколько лет. Если не поумнеет, конечно, за это время. А потрафлять Селезню сверх обещанного — глупо и смешно. Вообще все найденное на большой срок не потянет.

— Давайте закругляться, — сказал он веско. — Что это такое, выяснит лаборатория. Возможно, что мы ошиблись. Но проверить необходимо. Подписывайте, пожалуйста, и собирайтесь с нами. Вы ему дайте с собой что-нибудь поесть, — он обращался к Ирине мягко, как к ребенку, и та немедленно послушалась.

— Это надолго? — спросила она покорно.

— Мы не знаем. Думаю, что нет, — успокоил ее седой.

— Ирочка, я скоро вернусь. Собери весь этот хлам и рассортируй, ненужное — выброси, ладно? — весело сказал Рубин. — Воспользуйся случаем и наведи порядок. Не засовывай обратно как попало, перебери, — повторил он, глядя на Ирину, как ему казалось, со значением и смыслом. Она смотрела на него, как на больного. Пакет с едой уже нес с кухни Митька.

— Спасибо, сын, — бодро сказал Рубин. — Давай руку и будь мужчиной. Оставляю на тебя мать. Катьку поцелуйте, когда придет.

И, не отпуская Митьку, крепко прильнувшего к нему, он обнял Ирину. Жена не плакала, не подалась к нему — окаменев, она пыталась понять, отчего он так приподнято возбужден и что за глупости он ей поручил.

Понятые пятились из комнаты.

* * *

За тот месяц, что провел уже Рубин в Загорской тюрьме, он так и не понял, что случилось. Следователь приезжал к нему дважды, а один раз его самого возили в Москву Первые два допроса были совершенно загадочны для Рубина: его расспрашивали о знакомстве с людьми, которых он в глаза никогда не видел и слыхом не слыхивал о них, — сплошь какие-то начальники аптекоуправлений и их сотрудники пониже рангом. А на третьем допросе Рубин вдруг понял, что и для следователя его причастность к делу об аптечных хищениях — тоже непостижимая загадка. Более того. Рубину показалось, что следователь сочувствует ему или проникся какой-то странной симпатией. Он хмыкал и надолго замолкал, вглядывался в Рубина, словно порываясь расспросить его о чем-то постороннем и не относящемся к делу, но сдерживал себя и снова сидел с застывшим на губах вопросом. Был он молод, этот следователь, лет тридцати, безлик, аккуратен; в разговоре обронил как-то вскользь, что читал статьи и рассказы подследственного, так что очень удивлен его присутствием здесь. Третий допрос был длиннее всех, ибо начался с трех подряд очных ставок: жухлые пожилые мужчины были совершенно незнакомы Рубину, он им тоже; фамилии их он уже знал по предыдущим допросам. После их увели, и следователь, вежливо перед Рубиным извинившись, занялся собственным неотложным делом: он по телефону устраивал свою жену в кардиологическую больницу. Добившись удачи после трех или четырех звонков, следователь удовлетворенно откинулся на стуле и очень не по-казенному, доверительно и даже дружески сказал Рубину:

— Поразительно все-таки делят сейчас пациентов в больницах: на позвоночных и беспозвоночных. Слыхали?

Рубин не слышал.

— Кто лежит по звонку, а кто — без звонка, — объяснил следователь. — Соответственно и отношение к ним. Правда, интересно?

— Правда, — согласился Рубин. Он сегодня странно как-то чувствовал себя — будто проснулся после длительной спячки или очнулся после тяжелой болезни.

Следователь длинно и значительно посмотрел на Рубина. Тень какой-то мысли промелькнула в его глазах, и зрачки сузились — так бывало и на первых двух допросах, когда он долго и нудно, переспрашивая по многу раз, интересовался кругом знакомых и приятелей Рубина.

— Мой интерес к вам исчерпался, Илья Аронович, — сказал он официальным тоном. — Будем считать, что следствие закончено. Через неделю-другую получите обвинительное заключение. Могу сказать вам заранее: светит вам года три за хранение наркотика. От себя могу добавить: вы держались молодцом.

— Я никак не держался, -возразил Рубин. — Просто я здесь ни при чем, а как попал в эту завязку — ума не приложу. Честно я вам это говорю, не для протокола.

  157