Последние отзывы

  98  

Казалось, король искренне сочувствует ей, по крайней мере взгляд его был печален. Взяв Эльвину за руки, Генрих попытался приободрить ее.

— Я сделаю все, чтобы облегчить ваше положение. Сейчас надо думать о другом ребенке. О том, что нужно сделать для того, чтобы и его не нарекли бастардом. — При упоминании о ребенке, которого она носила, Эльвина пришла в ужас. Увидев панику в ее глазах, Генрих добавил: — Возможно, удастся вернуть земли Данстона законной владелице. Вкупе с графским титулом это можно считать приличным приданым, даже для невесты в интересном положении. Филипп легко простится с Данстоном, если я возмещу ему стоимость земли.

Эльвина решительно замотала головой, пораженная сказанным. Генрих беседовал с ней наставительно, как с неразумным ребенком.

— Вы не слушаете, о чем я вам говорю. Филипп будет находиться от вас на расстоянии дня езды. Его сын будет жить в вашем доме, и вы можете воспитывать мальчика как своего собственного, не опасаясь за его наследство. Он будет видеть того ребенка, что вы носите, так часто, как того захочет. Это идеальное решение. Филипп волен отправить свою беспутную жену в монастырь, если пожелает, как только я отниму у нее Данстон. Единственная проблема — найти для вас подходящего мужа. Честный человек может согласиться признать своим ребенка, которого вы носите, однако трудно найти того, кто согласился бы стать рогоносцем. У вас будут дети и земли, но вам придется отказаться от Филиппа.

Казалось, комната внезапно сжалась, стала темной и тесной. Эльвина решила, что умирает, и ничуть не пожалела об этом, но что-то вырвало ее из наползающей тьмы и вернуло в жуткую реальность.

Очнувшись, она обнаружила, что лежит на подоконнике и кто-то большой и сильный растирает ей руки, бормоча слова сочувствия. Эльвина не улавливала смысла его слов, они текли, как поток, мимо ее сознания. Потом она открыла глаза и встретила страстный взгляд Генриха.

— Вы еще лучше, чем говорил о вас Филипп, моя голубка. Любой положил бы к вашим ногам королевство за счастье провести жизнь в ваших объятиях. Приданое вам ни к чему.

Слова короля были всего лишь зовом страсти. Их не следовало принимать всерьез. Эльвина привстала, смущенно избегая взгляда Генриха.

— Мой господин, если бы вы разрешили мне вернуться к сэру Филиппу…

Король покачал головой.

— Но почему, сэр?

— Та, что находится под защитой и протекцией короля, не может быть любовницей одного из моих баронов. Что бы вы ни решили, вы не можете вернуться к Филиппу. Он все поймет. Да и сам Филипп наверняка это знает. Вы дочь графа, Эльвина, и должны вести себя подобающим образом.

Король не оставлял Эльвине надежды на то, что пересмотрит свое решение. Взгляд его оставался хоть и сочувственным, но твердым. Давний кошмар вернулся. Увы, на этот раз все куда больше походило на правду, чем тогда, полтора года назад. Филипп привез ее сюда, зная, что должно случиться! Как она не понимала этого раньше? Они с Генрихом вместе продумали этот план. Бастарды Филиппа теперь будут иметь имена и титулы, а он, Филипп, как ни в чем не бывало пойдет дальше по жизни. Эльвину охватил гнев. Генрих, заметив перемену ее настроения, сказал:

— Мы действуем лишь вам во благо. Если вы предпочли бы монастырь, это можно устроить, но едва ли это вам по душе. Конечно, если бы вы пожелали стать любовницей короля…

Генрих не отводил от Эльвины пламенного взгляда. За все время разговора он не отпускал ее рук, и теперь ладони его скользнули вверх, к ее плечам.

Глаза Эльвины грозно блеснули. Что же, Филипп получит урок, если она станет возлюбленной короля. Заниматься любовью с Генрихом было бы не так уж неприятно. К тому же своим бастардам он непременно раздаст отличные титулы и небедные поместья.

От грандиозных планов мести к реальности ее вернул ребенок, шевельнувшийся в животе. Эльвине было больно и грустно, но Генрих не должен был видеть того, как ей плохо.

— Я не желаю совершить смертный грех самоубийства, — сухо ответила Эльвина, осторожно отодвинувшись от короля. — По приказу королевы меня убьют. Она не допустит, чтобы вы ее предали. Она любит вас, и я не хочу вставать между вами. С Филиппом все иначе. Я принадлежала ему до того, как вмешалась леди Равенна.

Генрих хмурился, но больше к Эльвине не прикасался.

— Значит, вы принадлежали Филиппу первой? Как это случилось? Вы отдали себя ему в дар?

— Да, сэр. Я отдала ему себя в обмен на его покровительство. Я согласилась отдавать себя ему, и никому больше. Для меня это был договор чести, и я считаю себя связанной им до сих пор. Вы должны понять, почему ни за кого другого я не выйду.

  98