Последние отзывы

  138  

— Маршал де Бель-Иль пригласил вас в Париж. Он представит вас ко двору. Насколько нам известно, вы впервые окажетесь в самой цитадели власти. Мы ожидаем, что вы проявите ваш талант убеждения. Вы должны склонить короля, а заодно и Помпадур принять Россию в австрийско-французский союз.

— Еще одна перестановка сил. Это будет нелегко. Бель-Иль и многие другие до сих с ужасом вспоминают русские войска на Мезе.

— Это было давно, — возразила баронесса. — Повторяю вам, теперь надо сдержать Пруссию. У вас будет серьезный противник — кардинал де Берни, министр иностранных дел и сторонник союза с Фридрихом.

Откуда эта женщина столько знает о придворных делах?

— Но кто же тогда управляет страной? Помпадур или Берни?

— У Помпадур есть влияние, но оно меньше, чем думают, и она обязана им не только своей связи с королем, но и почти в той же степени кардиналу Берни. Их мнения насчет Пруссии, например, не совпадают. Маркиза ненавидит Пруссию, а Берни нет. Так что решать придется Людовику. А он человек скрытный и принимает свои решения в одиночку.

Все было довольно запутанно.

— Вы бываете при дворе? — спросил он, поразмыслив.

— Нет. Но я неплохо осведомлена через одну подругу, которая там бывает.

— Может, мне будет полезно знать, кто она? — предположил Себастьян.

— Это принцесса Анхальт-Цербстская.

Бесценный осведомитель: Себастьян знал, что принцесса доводится тещей великому князю Петру, наследнику российского трона, и считается своим человеком при всех европейских дворах. Баронесса опять налила кофе.

— Если пробудете во Франции достаточно долго, получите другое задание.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Сблизить Францию и Англию.

Он удивленно поднял брови.

— Но я полагал, что императрица злится на Англию?

— Императрица не позволяет себе идти на поводу у собственных чувств. Она знает, что война против англичан слишком тяжела для Франции и та заинтересована положить ей конец. Тогда французы вполне смогли бы выступить вместе с Россией против Пруссии.

Уразумев макиавеллиевскую замысловатость этих расчетов, Себастьян возразил:

— Соперничество обеих стран в Индии и Северной Америке не облегчит задачу.

— Об этом мы поговорим в другой раз, — сказала баронесса, вставая.

Она его выпроваживала. Протянула руку. Потерев ладонь о подлокотник кресла, Себастьян наклонился, чтобы поцеловать протянутые ему пальцы, и удержал их в руке. Любезность граничила с дерзостью. Баронесса не высвободила руку. Они стояли лицом к лицу.

— Не находите ли вы, что время в Париже тянется слишком медленно? — улыбнулся он.

Это было предисловием к приглашению отужинать вместе и, разумеется, к прочим удовольствиям. Она поняла. Без резкости высвободила руку и отвела взгляд.

— Рано или поздно вы узнаете об этом, граф. Я тут в ссылке.

— В ссылке?

— Я убила своего мужа.

Повисло молчание.

Внутренне Себастьян отшатнулся: она сказала это, словно предостерегая.

— Покойный барон Вестерхоф спустил мое состояние в карты, — продолжила она. — И на уличных девок. Хотел даже продать руку моей дочери какому-то гнусному мужику, чтобы заплатить неотложный долг. Я убила его из пистолета. Прямо в сердце.

Баронесса бросила на Себастьяна ледяной взгляд. Он почти услышал этот выстрел. Почти воочию увидел, как баронесса наводит пистолет на негодяя, пусть даже собственного супруга. Нет, она не была трагической героиней, поскольку восстала против своей судьбы. Как и он сам.

— Скандал наделал при дворе немало шума, но все меня поняли. Императрица отказалась от суда. Официально барон Вестерхоф случайно застрелился, когда чистил свое оружие. Императрица и канцлер сочли, что за границей от меня будет больше проку. Принцессу об этом расспрашивать незачем.

По-прежнему под впечатлением от ее признания, Себастьян смотрел на баронессу, не говоря ни слова. Это была не Даная: если бы он соблазнил ее и бросил, эта женщина разыскала бы его даже на Луне.

— Вы знаете Россию, граф? Как и во всех северных странах, холод там ожесточает порок, выковывает стойкость и закаляет душу. Это страна святых и сволочей.

Ничуть не будучи сволочью, в отличие от своего покойного мужа, она, видимо, относила себя к святым.

— Значит, вы туда никогда не вернетесь?

Она вздохнула.

  138