Глава XIII

Последний этап Марша Тысячелетия начался в пятницу, ясным майским утром. Во главе огромной процессии шли Эндрю Мириам и Джейм. Они двинулись от лагеря к шоссе под напутствие официальных лиц и военных чинов. Никого, казалось, не удивило и не встревожило отсутствие самого Джошуа Кристиана. Этому в немалой степени способствовал сенатор Дэвид Симз Хиллер, который, сверкая белозубой улыбкой, шествовал совсем один сразу за родными Кристиана и чуть впереди остальных. По пути к ним присоединялись все новые и новые толпы людей. И каждый раз то ли вздох то ли стон проносился над толпой, ибо при всей торжественности этого кульминационного момента без доктора Джошуа это было совсем не то, чего они ждали.

Потом, когда события того дня уже отошли в прошлое, Мама с гордой улыбкой утверждала, что именно она возглавила последний этап Марша века, поскольку в это время находилась в правительственном фургоне. Правда, ехал он на малой скорости впереди процессии, и из него можно было видеть только ноги полицейских из почетного оцепления.

Доктор Джудит Карриол прибыла в Белый дом ровно в восемь утра и была немедленно препровождена в Овальный кабинет. Президент Тибор Ричи сидел перед телемониторами. Ровно в полдень процессия должна была подойти к специально для этого случая сооруженному постаменту из белоснежного вермонтского мрамора, и Президент мог позволить себе не торопиться: до выезда из Белого дома оставалось еще более трех часов.

– Извините, господин Президент, я наверное, пришла слишком рано, – проговорила Джудит, отыскивая глазами Гарольда Магнуса. Но Президент был один.

– Да нет же, вы пунктуальны, как всегда, доктор. Или мне будет позволено называть вас просто Джудит?

Она вспыхнула, с хорошо разыгранным смущением – и, как ей показалось, очень грациозно – всплеснула руками, выражая свое полное согласие. Как ни странно, в ее жесте не осталось ничего похожего на зловещую грацию змеи.

– Для меня это честь, Господин Президент, – сказала она почтительно.

– Гарольд опаздывает, – заметил Ричи. – Вероятно, из-за приближающегося шествия. Мне докладывают, что на улицах такие толпы… Проехать на машине просто немыслимо. А представить себе Гарольда Магнуса, добирающегося пешком… – его лицо, обычно скорбное, как лица христианских мучеников с картин ранних прерафаэлитов озарилось озорной улыбкой.

– Да, тут я с вами вполне согласна, – с готовностью отозвалась она.

Осложнения с Кристианом сейчас отошли для нее на задний план. Джудит упивалась выпавшей ей удачей. «Спасибо судьбе, сделавшей так, что Гарольд опоздал, – думала она. – Иначе, пожалуй, побыть наедине с Президентом не удалось бы. И мне нравится этот человек, действительно нравится! Господи, отчего Джошуа лишен бесстрастности и здравого смысла, которые есть у этого человека. Ведь внешне они так похожи. Хотя что верно, то верно: людям, вроде Тибора Ричи, проживи они хоть сто лет, не дано достичь такого единения со своим народом, как это удалось Джошуа. И вообще – что тут сравнивать..»

– Как великолепно все получилось, – с воодушевлением продолжал Президент. – Это самое значительное и знаменательное событие в моей жизни. Величайший дар судьбы, что это произошло именно во время моего пребывания на посту президента.

Когда он был взволнован, то в его речи сразу начинали чувствоваться интонации его родного штата – Луизианы. Сейчас он говорил как типичный южанин. Калифорнийский выговор, который он с успехом усвоил, стараясь во время предвыборной кампании набрать как можно больше голосов, исчез совсем.

– Президенту Америки оставлено так мало возможностей выразить свою благодарность людям, которые оказывают ему и нации неоценимые услуги, – говорил он, – Джудит, дорогая, я не могу, как это сделали бы в Австралии, изобрести специально для вас новый титул. Не могу подарить вам виллу или оплатить вам отдых на фешенебельном курорте, как это сделали бы русские. Наши железные законы о государственной службе не позволяют даже, минуя несколько ступеней, сразу предложить вам высокий пост. Но я благодарю вас, благодарю от всего сердца и искренне надеюсь, что вы не сочтете это малостью, недостойной вас лично.

Его темные, глубоко, как у Джошуа, посаженные глаза выражали нечто, близкое к восхищению.

– Я просто выполняла свою работу, господин Президент. Мне хорошо платят и я люблю свое дело.

  117