Последние отзывы

  100  

Я вышла из себя при виде того, что сумасшедший может сделать с собой во имя своей цели, или своего Бога, или своей навязчивой идеи. Хочет идти в Вашингтон? Пусть идет! Зачем я сопротивляюсь? Зачем же я согласилась отказаться на многие месяцы от своего дома, от своей работы, если не ради успеха этого величайшего предприятия? Пусть думает, что освободился от меня. А все-таки – я использую его.»

– Хорошо, Джошуа, если вы хотите пусть. Но дайте мне хотя бы кое-что сделать для вас. Позвольте принести какую-нибудь мазь, чтобы облегчить боль, ладно?

Он сразу же отпустил ее, словно понял, о чем она только что думала, словно заранее был уверен, что она сохранит его тайну.

– Несите, если вам так нужно, – сказал он.

Она помогла ему дойти до стенки кабины и войти в пенящуюся воду. Действительно казалось, он не страдал от боли, поскольку погрузился в тонизирующий солевой раствор со вздохом наслаждения и гримаса боли не исказила его лица.

Когда она вышла из кабины Кристианы быстро повернулись к ней, на какой-то момент ей подумалось, что они слышали все что произошло между нею и Джошуа. Да нет же бульканье пузырящейся воды должно было совершенно заглушить их слова. На лицах его домашних было написано естественное любопытство.

– Отмокает, – сказала она весело. – Почему бы вам всем не последовать за ним? Мне нужно немного поспать. Мама, я поняла, чем вы действительно можете помочь Джошуа.

– Чем? Чем? – жадно переспросила Мама.

– Если я достану несколько пар шелковых трусов, подшейте их изнутри нижнего белья, которое он наденет завтра. Он немного натер себе кожу, но, к счастью, думаю уже не так холодно, чтобы носить утепленное белье. В пуховике, наверное, тоже уже жарковато, но он удобен и легок, надо только подложить немного шелка, он будет чувствовать себя лучше.

– О бедный Джошуа! Я смажу ему кожу каким-нибудь кремом.

– Нет. Боюсь, он не захочет, Мама. Придется делать это украдкой, незаметно, как, например, с этими шелковыми трусами. Я постараюсь побыстрее, – сказала она, перекинув через плечо вместительную сумку.

– Майор Уитерс сбился с ног, устраивая лагерь для ночлега. Карриол уже была представлена майору в Нью-Йорке и знала, что может им располагать. Союзник достался ей несколько туповатый, способный лишь исполнять мелкие поручения, но когда она попросила его найти для нее как можно больше пар белья из чистого и тонкого шелка, и хотя бы одну пару уже сегодня вечером, он только кивнул и исчез.

В большой палатке она без лишних объяснений попросила каких-нибудь средств для лечения ссадин и нарывов, не вдаваясь в подробности; ей дали присыпки и мази, она сунула их в сумку вместе с одеждой и вернулась в ванную к Кристиану.

Он не испытывал мучений. Перестал чувствовать их в тот момент, когда его забрасывали цветами, – это был знак такой любви и такой веры, на какие он и надеяться не мог. Они пришли – эти миллионы, – чтобы быть рядом с ним, и он никогда не разочарует их. Даже если придется поплатиться здоровьем. Джудит никогда реально не верила в него, только в саму себя, но они-то верили в него, в него. И не для нее он всегда старался – только для них. Цветы притупили боль, и идти стало легко. После зимы, когда ноги то проваливались в глубокий свежий снег, то скользили на льду, Марш Тысячелетия был просто легкой прогулкой. Особенно после того, как он взобрался на специальный помост, построенный для него; все, что ему приходилось делать после этого, – шагать, переставлять ноги, заставлять ноги двигаться ритмично по ровному, нескончаемому, гладкому пути, расстилавшемуся перед ним. Такое движение успокаивало. Он одолевал милю за милей и чувствовал себя так, словно может идти целую вечность, и люди шли за ним, освобожденные, счастливые.

Он даже не понял, какое впечатление может произвести на Джудит Карриол вид его язв, сам-то он никогда не смотрелся в зеркало.

А-а-а! О чем тревожиться? Она подчинилась ему, как он и рассчитывал, стоило напомнить, какую выгоду она извлечет, если даст ему закончить Марш. Он откинул голову, оперся затылком в край лохани, и полностью расслабился. Прекрасно! Как это успокаивающе действует, когда погружается в нечто, бурлящее сильнее, чем ты сам.

Сначала Карриол подумала, что он умер: так неестественно была запрокинута его голова. Она вскрикнула так громко, что заглушила бульканье воды. Он поднял голову, открыл глаза и удивленно посмотрел на нее.

– Давайте, помогу вам выйти.

  100