Последние отзывы

  133  

— За все уплочено, — произнесла она, имитируя какой-то акцент.

Дальше дело не пошло. Она так ничего и не узнала. Может, и не надо ей знать. В конечном итоге все свелось к деньгам — да-да, к ним, родимым. Если у Осси до хрена бабок, а у него именно что до хрена, то отслюнить несколько тонн в год ему раз плюнуть. Видимо, они договорились, что он по-прежнему будет заскакивать к Селине на огонек, когда в городе. Нет, но везет же некоторым. Его прикид, манера всегда меня раздражали — актер по жизни. Нет, но каков везунчик. Представьте только. Мартина в Нью-Йорке следит за порядком в его дуплексе, обихаживает его дружков-толстосумов, а, может, почем я знаю, и выматывает из него каждую ночь все жилы, в лучшем смысле. И через пару недель такой лафы он перепархивает на другую сторону Атлантики, где трахает Селину до размягчения мозгов. Возмутительно! Просто скандал. Но деньги — это тоже скандал. Против международного финансового заговора не попрешь. К нему можно только присоединиться.

Мы с Мартиной прогулялись до дома, а потом на пару выгуляли Тень. Приступ головокружения прошел, и я был снова я, мое привычное я — планировал чмокнуть Мартину в щечку, обронить на прощание пару-тройку зловещих намеков, и всё, и в обратный путь. Подстегиваемый потоком впечатлений, лихорадочно снимая в ускоренной перемотке фильм своей жизни, Тень изо всех сил тянул поводок, нетерпеливо исследовал пределы досягаемости, а также пределы запаха, зрения и слуха. Потом на секунду замер в хлюпающем полуприседе и сделал свое большое собачье дело, Я даже позавидовал этой его легкости — без «Морнинг лайн», сигареты, кофе и бездны терпения мне в таких случаях не туды и не сюды.

— Молодец, хороший мальчик, — проговорила Мартина.

— Это еще что?

— Специальный совочек.

— А, ну да, — отозвался я. — Ручная дерьмочерпалка. Вы, американцы, вообще даете. Ну хватит, ты что, серьезно собираешься... Ну хватит же.

— Тут с этим строго, — сказала она. — Могут и шум поднять.

— Эка невидаль, собачья какашка. Подумаешь.

— Неправда, она очень токсична, а на улице дети играют. Собачьи какашки заразны.

— А что не заразно? Если подумать, то все заразно. Этот твой совочек — наверняка. Может, дети тоже заразны.

— Смотри, — произнесла она.

На огибаемом таксомоторами углу Восьмой авеню Тень замер как вкопанный. Взвизгнул. Уставился по азимуту греха и смерти Двадцать третьей стрит, Челси, конца света, где все как с цепи сорвались, где все без намордников. На Двадцать третьей ни ошейников, ни поводков, ни кличек. Тень чихнул, потянул поводок, заскреб лапой морду. Вид у него был голодный и озадаченный, на мгновение волчий, словно в крови проснулся зов предков.

— С каждым вечером оно становится слабее. Но иногда он очень сильно тянет, и такое впечатление, что хочет убежать.

— Убежать от тебя? Да брось ты. Он что, себе враг?

— Но это его натура, — сказала Мартина, и вид у нее тоже был озабоченный, неуверенный.

Мы попрощались. Провожаемый ярким безутешным взглядом Тени, я поймал такси и произвел посадку. Без происшествий. Один бар, одна рюмка и затем гостиничный номер, где меня терпеливо ждал телефон и встречал приветственным зуммером, терпеливым и занудным, как боль.

У меня огромная задолженность, я столько всего не рассказал еще об этом психе, который мне названивает. Задолженность определенно надо бы ликвидировать, но беда в том, что никак себя не... Ладно уж, заставлю. Вдруг до вас дойдет, к чему все это. До меня никак не доходит. Когда все так здорово налаживается, когда жизнь так кипит и бьет ключом, тоненький голос на другом конце провода — это просто голос уличного шума, эфирного лепета, голос неведомых земляшек, вечно опаздывающих, завсегдатаев хвостов очередей, и смысл их слов срывается с крючка. Да и нечего там ловить. По меркам угрожающих телефонных звонков, эти угрожающие телефонные звонки кажутся сравнительно дружелюбными. В Калифорнии лица, осужденные за вождение в пьяном виде, обязаны посещать собрания обществ трезвости, клубов бывших алкоголиков и тому подобное. Наказание скукой. Иногда от этих звонков у меня такое же чувство, хотя я всегда пытаюсь привнести оживление.

— Как там поживает твоя подружка? — давеча поинтересовался я у него.

— Какая еще подружка?

Ну и тормоз, а? Да я этого козла в два счета за пояс заткну.

— Высокая, рыжая, злоупотребляет помадой. Она еще тогда все время вылизывала мне ухо, в кабаке напротив от «Зельды».

  133