очень нудно 
195 
Вернулась Корнелия и вновь припала к ногам сына, такая же беспомощная, как и Марий.
В этот момент появился Сулла, силой волоча Аполлодора Сикула; он подвел его к Марию:
– Бесчувственный mentula не хотел отрываться от обеда. Врач, сицилийский грек, едва дышал от железной хватки Суллы:
– Его надо положить в постель, чтобы я мог осмотреть рану.
Марий, Сулла и трое слуг подняли мечущегося в крике Друза и перенесли его на большую кровать, оставляя за собой широкую полосу крови. Лампы горели ярко, как днем.
Прибыли и другие лекари; Марий и Сулла оставили их и перешли в другую комнату, откуда они могли слышать беспрестанные крики Друза.
– Мы должны остаться здесь, – сказал Скавр; он выглядел старым и осунувшимся.
– Да, мы не можем уйти, – подтвердил Марий, чувствуя себя старым и разбитым.
– Пойдем же обратно в кабинет, не будем мешать, – предложил Сулла, все еще дрожа от потрясения.
– Юпитер, я не могу поверить! – вскричал Антоний.
– Цепион? – спросил Сцевола, содрогаясь.
– Скорее, Варий, испанский пес, – ответил Сулла сквозь зубы.
Так они сидели, чувствуя себя потерянными, бессильными, а в ушах стоял ужасный крик Друза. Вскоре они обнаружили, что Корнелия, как истая патрицианка, проявила гостеприимство и в такую ужасную минуту, прислав им вино и пищу, а также слугу.
Наконец лекарям удалось извлечь нож. Это оказался инструмент сапожника – с широким, изогнутым лезвием, – идеальный для таких целей.
– Его повернули в ране, – пояснил Аполлодор Сикул Мамерку. – Порваны все ткани, ничего невозможно сшить. Поражены сосуды, нервы, мочевой пузырь.
– Нельзя ли дать ему обезболивающего?
– Я уже приказал приготовить маковый сироп. К сожалению, я думаю: ничто уже не в силах помочь.
– Вы говорите, что мой сын умрет? – спросила Корнелия Сципион.
– Да, domina, – с достоинством подтвердил лекарь. – Кровотечение внешнее и внутреннее одновременно, у нас нет средств прекратить его. Он умрет.
– Мучаясь от боли? Может можно заглушить эту боль? – умоляла мать.
– В фармакопии нет более эффективного наркотика, чем сироп из анатолийских маков, domina. Если он не поможет, не поможет ничего.
Всю ночь Друз метался и кричал, кричал, кричал. Крик несчастного проникал во все отдаленные уголки огромного дома, держал в страхе ребятишек, которые плакали и вздрагивали, вспоминая ужасную картину: залитого кровью дядю Марка на полу.
Маленький Цепион прижимал к себе младшего братишку, Катона:
– Я здесь! Не бойся, с тобой ничего не случится!
Возле дома собралась огромная толпа; крики Друза были слышны и здесь, прерываемые всхлипыванием и рыданием сочувствующих.
Внутри, в атриуме, собрался почти весь сенат, за исключением Цепиона, Филиппа (благоразумное решение, подумал Сулла) и Квинта Вария. Что-то незаметно промелькнуло возле входа; Сулла осторожно проскользнул, чтобы полюбопытствовать. Это оказалась девочка, темноволосая и хорошенькая, лет тринадцати-четырнадцати.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, внезапно возникнув перед ней.
Она остановилась, пораженная и испуганная. Ее глаза блеснули ненавистью, но затем она их опустила.
– А кто ты, чтобы спрашивать меня об этом?
– Луций Корнелий Сулла. Так кто же ты?
– Сервилия.
– Иди спать, девочка. Тебе не пристало здесь находиться.
– Я ищу своего отца, – сказала она.
– Квинта Сервилия Цепиона?
– Да, своего отца.
Сулла рассмеялся, не пытаясь щадить ее или осторожничать:
– С какой стати ему быть здесь, если половина Рима подозревает его в убийстве Марка Ливия?
Ее глаза осветились радостью:
– Он действительно умирает? Это правда?
– Да.
– Прекрасно! – со злорадством воскликнула Сервилия и исчезла.
Сулла, пожимая плечами, ушел в кабинет. Перед рассветом появился Кратипп:
– Марк Эмилий, Гай Марий, Марк Антоний, Луций Корнелий, хозяин зовет вас.
Крики Друза перешли в бред и стоны. Друзья поняли смысл этой перемены и поспешили в спальню, протолкавшись через толпу сенаторов.
Друз лежал такой же белый, как и простыня, лицо – как маска, на которой оставалась еще капля жизни: чудесные, мудрые, огромные темные глаза. По одну сторону его стояла Корнелия Сципион, прямая и торжественная, по другую – Мамерк Эмилий Лепид Ливиан, тоже прямой и торжественный. Лекари ушли.
– Друзья мои, я должен попрощаться, – проговорил Друз.
– Мы понимаем, – мягко ответил Скавр.
– Моя работа не завершена.
– Не завершена, – подтвердил Марий.
– Они сделали это, чтобы остановить меня. – Друз снова вскрикнул.
– Кто это сделал? – спросил Сулла.
– Любой из оставшихся семи. Я не знал их. Обычные люди. Я бы сказал, третьего класса, не простолюдины.
– Тебе кто-нибудь угрожал? – спросил Сцевола.
– Никто.
– Мы найдем убийцу, – поклялся Антоний.
– Или человека, нанявшего его, – пообещал Сулла. Они стояли возле кровати и молчали, не желая попусту тратить последние оставшиеся Друзу мгновения. Но перед самым концом он сделал над собой усилие, сел в кровати и посмотрел на них затуманенным взором:
– Кто сможет подобно мне служить Республике? Глаза его подернулись золотой пеленой: Друз умер.
– Никто, – проговорил Сулла. – Никто, Марк Ливий.
195 
