Последние отзывы

  16  

Поэтому я покорился, заставил себя думать. Убийство. В сущности, неслыханное дело в наше время. Я не мог припомнить, когда было совершено последнее убийство, где бы то ни было, а ведь я находился в более выгодном положении, чем многие другие, чтобы знать о таких вещах. Профилактические меры для улучшения состояния и эффективное подавление насильственно-агрессивного инстинкта способствовали снижению криминогенности. Имелся так же богатый медицинский опыт, когда все-таки приходилось латать жертву патологической вспышки. Но хладнокровное, преднамеренное убийство, такое, как в моем случае… Нет, все это было ужасно давно. Какой-то более циничный призрак моего прошлого шепнул мне на ухо, что вполне может быть и так, что по-настоящему хладнокровные и преднамеренные совершаются так здорово, что они даже и не похожи на убийства Я быстренько отправил призрак в небытие, которого он давно заслужил. Или так мне думалось. При том качестве информации, хранящейся в Доме на каждого, это было практически невозможно.

Самое неудачное, что это выпало на мою долю. Теперь требовалось сделать только что отвергнутое мною, как невообразимое для кого-либо. То есть, изыскать возможность сокрытия происшедшего. Но, в конце концов, я ведь особый случай. На самом деле, я не считаюсь…

Смешок, прозвучавший так, словно он вырвался из моего собственного горла, подействовал мне на нервы.

— Хорошо сказано, старый крот! — решил я внутри себя. — Полагаю, что к этому можно относиться с определенной долей иронии.

— Вздор! У тебя совсем нет чувства юмора, Лэндж!

— Я понимаю противоречивость моего положения. Но я не считаю убийство смешным делом.

— Когда жертва — это мы, да?

— Ты употребил не то местоимение.

— Нет, но будь по-твоему. Твои руки в крови, как и у любого.

— Я не убийца! Я никогда никого не убивал!

Я подавил другой смешок в самом его начале.

— Как насчет самоубийства? Как насчет меня?

— Человек имеет право распоряжаться собой как ему угодно! Ты?

— Ты — ничто! Ты даже не существуешь!

— Тогда чего ты так беспокоишься? Может, психопатия? Нет, Лэндж. Я — настоящий. Ты убил меня. Ты прикончил меня! Но я существую. И придет время, когда я буду воскрешен. Твоей собственной рукой.

— Никогда!

— Так будет, потому что я тебе понадоблюсь. Скоро!

Задыхаясь от ярости, я опять отправил своего предка во вполне им заслуженное забвение.

Некоторое время я проклинал то обстоятельство, что я был тем, кем я был, одновременно понимая, что ругань — тоже патологическая вспышка, вызванная травмой смерти. Это не слишком затянулось. Я знал, что пока люди остаются людьми, необходимо, чтобы я продолжался, в любой форме, какая потребуется на текущий день.

Мы должны были ждать момента, когда я начну двигаться. Я это тоже знал. Ждать и прикрывать. Чем больше времени пройдет, пока я смогу действовать, тем сложнее все может стать при обычном порядке наблюдения за человеком. Мы все это знали, но мы ценили глубину моих чувств и понимали, что необходима пауза, прежде чем я опять смогу нормально функционировать.

Я стиснул зубы и сжал кулаки. Такое потакание своим слабостям может дорого обойтись. Его придется отложить.

Я заставил себя подняться и пересек комнату, чтобы вглядеться в седоволосое, темноглазое отражение моих пятидесяти годов в зеркале, висящем над умывальником. Я провел рукой по волосам. Я ухмыльнулся своей кривой усмешкой, но это не выглядело слишком убедительным.

— Ты выглядишь чертовски погано, — сказал я себе, и мы кивнули в знак согласия.

Я пустил холодную воду, окатил морщинистую поверхность своей физиономии, вымыл руки и почувствовал себя немного лучше. Потом, изо всех сил стараясь не думать ни о чем, кроме непосредственной задачи, я извлек из стенного шкафа свою одежду и оделся. Сразу, как только я начал двигаться, возникла неотвратимая необходимость действовать. Я должен был выбраться отсюда. Я нажал на звонок и стал расхаживать по комнате. Несколько раз я останавливался у окна и смотрел на маленький, огороженный парк, где почти никого не было, кроме нескольких больных и посетителей. Высоко в небе уже тускнели огни. Я мог разглядеть три винтообразных переходника, широкие балконы галереи вдалеке по левую сторону от меня и яркий блеск заградительных покрытий на фоне теней. Движение на ленточных дорожках и на их перекрестках было небольшим, и не было видно находящихся в полете индивидуальных летательных аппаратов.

  16