Последние отзывы

  68  

Бывают на часах такие пустые — при всей своей краткости, свойственной, впрочем, всем прочим и любым отрезкам времени, за исключением тех, что предназначены вмещать в себя судьбоносные эпизоды, о чем было вам доложено выше — часы, ну до того пустые, что стрелки, кажется, вовек не переползут с одного деления на другое: утро не наступает, день не уходит, и не кончается ночь. Именно таковы были последние часы, которые Рикардо Рейс, маявшийся от бессознательного чувства вины, от нежелания показаться неблагодарным и безразличным, провел в отеле безвыходно. Что ж, до известной степени он был вознагражден за свои жертвы, когда, наливая ему суп, Рамон произнес слова, проникнутые такой неизбывной и смиренной скорбью, на какую способны одни лишь ресторанные лакеи: Стало быть, покидаете нас, сеньор доктор. Имя «Лидия» не сходило с уст Сальвадора, который беспрестанно посылал ее с поручениями то туда, то сюда, отдавал и тотчас отменял приказания, немедленно сменявшиеся новыми — и каждый раз пытливо всматривался в выражение лица и глаз, примечал осанку и повадку, словно надеясь увидеть затаенную тоску, следы слез, столь естественные для женщины, которая брошена и знает, что брошена. Однако свет еще не видывал подобной безмятежности и умиротворения — Лидия казалась тем редкостным существом, кто не ведает угрызений совести из-за того, что плоть оказалась слаба или продавалась по заранее расчисленному замыслу, и Сальвадор досадует на себя, что не покарал безнравственность сразу же, при первом подозрении или чуть погодя, когда она сделалась фактом общеизвестным и широко обсуждаемым повсюду, начиная с кухни и кладовых, а теперь уже поздно, постоялец съезжает, лучше уж не копаться в этой грязи, тем паче, что и сам не без греха, то бишь, вины — ведь знал и молчал, стало быть, покрывал, стало быть — сообщник: Да жалко мне его стало, приехал из Бразилии, черт знает из каких сертанов, ни семьи у него тут, ничего, я к нему, можно сказать, по-родственному отнесся, но вслух произносит совсем иное: Лидия, как освободится двести первый, чтоб вымыла там все сверху донизу, выскребла, вычистила, ни пылинки, ни соринки, туда вселится очень почтенное семейство из Гранады, а когда горничная, выслушав приказание, удаляется, долгим взглядом оценивает вид сзади, подумать только, ведь был до сей поры честным управляющим, не путал отношения служебные и личные, мастью своей не злоупотреблял, а теперь не отвертишься, свое возьму, так и скажу: Или уступишь, или пошла вон, но будем надеяться, что это — всего лишь сотрясение воздуха, ибо несть числа мужчинам, которые в решительный момент робеют.

В субботу перед обедом Рикардо Рейс пошел на Шиадо, нанял там двоих носильщиков, назначил им, чтобы не возвращаться на Розмариновую улицу в сопровождении этакого почетного караула, время прихода в отель. Он ждал их в номере — в одиночестве и на диване, Лидия не придет, как договорились — испытывая те же чувства, что и в тот миг, когда «Хайленд Бригэйд» отдавал швартовы и отваливал от причальной стенки порта Рио. Грузный топот в коридоре возвестил пришествие носильщиков в сопровождении Пименты, которому на этот раз не надо рвать жилы: самое большее, что от него сегодня требуется, это сделать то же движение, что в свое время делали Рикардо Рейс и Сальвадор, видя, как он взваливает на спину тяжеленный чемодан, да, вот этот, давай-давай, да крикнуть на лестнице «осторожно, ступеньки!» или дать совет, совершенно излишний для тех, кто превзошел до тонкостей науку таскания тяжестей. Рикардо Рейс распрощался с управляющим, оставил щедрые чаевые для всей прислуги: Распределите, как сами сочтете нужным, и Сальвадор поблагодарил, кое-кто из постояльцев улыбнулся тому, какие сердечные отношения завязываются в этом отеле, испанцев же эта гармония трогает до глубины души, да и неудивительно — они-то живут в разделенной стране, да-с, такие вот на нашем полуострове контрасты. Внизу, на улице, Пимента спрашивает грузчиков, куда они направляются, а они и сами не знают, клиент адреса не сказал, один предположил, что куда-то неподалеку, другой усомнился, ну да в данном случае это совершенно неважно, поскольку Пимента знает обоих, один из них уже приглашался в «Брагансу» для аналогичных операций, стойбище их на Шиадо, так что понадобится выяснить пункт назначения — выясним. Не поминайте лихом, вот вам, говорит Рикардо Рейс, и Пимента отвечает: Премного благодарен, сеньор доктор, если что — только скажите, какие бессмысленные и ненужные слова, и это еще самое мягкое, что мы можем сказать о них, почти все они, по правде говоря, проникнуты лицемерием, и прав был тот француз, который считал, что язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли, а может, и ие прав, есть вопросы, по поводу которых не следует лезть со скороспелыми суждениями: совсем не исключено, что слово — это лучшее, но все равно негодное средство для неизменно обреченной на провал попытки выразить то, что мы — опять же словом — называем «мысль». Носильщики уже знают, куда тащить чемоданы — Рикардо Рейс назвал им адрес после того, как удалился Пимента, — и теперь поднимаются по улице, шагая прямо по мостовой, чтоб просторней было, и ноша, пусть не своя, но тоже тянет не слишком, разве это груз для тех, кто привык таскать рояли, а Рикардо Рейс идет впереди, достаточно далеко, чтобы не подумали, будто он подвизается в этой экспедиции в роли проводника, однако и достаточно близко, чтобы грузчики-носильщики не сочли себя брошенными: классовые отношения — дело очень тонкое, сохранение социального мира требует такта, душевной чуткости, одним словом — психологической проницательности, хотя, как видите, одним словом тут не обойтись. На полпути грузчикам пришлось сойти с мостовой, и они воспользовались этим, чтобы передохнуть, пропуская вереницу трамвайных вагончиков, заполненных белобрысыми розовощекими людьми — немецкими экскурсантами, активистами Германского Трудового Фронта, одетыми чуть ли не все как один на баварский манер: короткие штаны на подтяжках, рубашка, шляпа с узкими полями, и все это выставлено на всеобщее обозрение, потому что вагоны по большей части — открытые, этакие платформы на колесах, беззащитные перед дождем, ибо мало проку от брезентовых полосатых тентов, и что только подумают о нашей португальской цивилизации расово чистые арийские трудящиеся, да, вот именно — что думают они в этот самый миг о мрачных и угрюмых прохожих, остановившихся, чтобы взглянуть на них, об этом вот смуглом господине в светлом плаще, об этих двоих небритых, оборванных и грязных — они снова взваливают свою кладь на плечо и трогаются вверх по улице, вот и проехали последние вагончики, числом двадцать три, если у кого хватило терпения их пересчитать, по направлению к Башне Бел ем, к монастырю иеронимитов и к прочим лиссабонским достопримечательностям.

  68