очень нудно 
11 
Жена и Ярош охладили пыл разошедшегося хозяина. И надо признать, что он тут же сумел обернуть все в шутку и даже вроде бы извинился. Семена Парфеновича не обидела пьяная болтовня и напоминание о его прежних делах. Не он один так поступал. Такое было время. Задело другое: фамильярность, с которой Шикович говорил все это. Он тогда же решил, что был прав, весьма осторожно принимая приглашения. Нельзя ответственному работнику ходить по гостям! Слишком легко теряется дистанция.
Теперь, отгоняя непрошеные воспоминания, он подумал иначе, уже со злостью: «Задрал нос писака… Распоясался».
…Первым вкатился в кабинет Гамбицкий, низкий, толстый, с головой-шаром, блестящей, даже сизой от частого бритья. Он двигался точно на роликах — быстро, бесшумно. Председателю архитектор крепко пожал руку. Со своим коллегой поздоровался издали, кивком.
— Привет, Кухарев. Ты все-таки решил побеспокоить Семена Парфеновича? Ах, молодежь, молодежь!
— И правильно сделал, что побеспокоил. Любопытный проект, — сказал Гукан.
Гамбицкий испытующе посмотрел на председателя: говорит, что думает, или с подвохом?
— Любопытный. Но не наши традиции, Семен Парфенович. Не наш стиль, форма. Западные.
— А что, по-вашему, на Западе в архитектуре нет ничего интересного? — спросил Кухарев.
— Нет. Почему же? Есть оригинальные решения. Весьма своеобразные. Но у нас не те задачи, дорогой мой коллега.
— А по-моему, главная задача, чтоб было красиво, дешево и людям удобно жить. А вы просто консерватор!
Бритая голова Гамбицкого покраснела, маленькие уши загорелись, как два лепестка. Гу-кан рассмеялся.
— О! А вы из молодых, да ранний. Зубастый. Это хорошо. — И вдруг на лицо его как бы легла тень. — Но имейте уважение к нам, старикам. Мы с Феликсом Яновичем взрывали город в сорок первом. Мы его построили заново. Разве плохо построили?
— Вообще… ничего.
— Вы слышали? Вообще! — плаксиво выкрикнул главный архитектор.
— Хорошо построили! — сурово и решительно сказал Гукан.
— Хорошо, — с чуть заметной улыбкой согласился Кухарев. — Я уважаю старших. Я учусь у них. Но, Феликс Янович… вы говорите: другие задачи. На Западе — Чехословакия и ГДР с их высокой строительной культурой, разве у них не те же задачи?
— Вот это правильно! — Тень на лбу Гу-кана, в его глазах растаяла. В кабднет, вошёл Кушнер, моложавый, с приятным'лицом, правый рукав пустой. Подал всем левую руку и без лишних слов стал разглядывать проект, переходя от одного листа к другому.
— Ну как, строитель? — спросил Гукан, наблюдая за заместителем с усмешкой.
— Черт его знает! Для меня это темный лес. Я покуда в натуре не увижу, никак не пойму, что хорошо, а что плохо, — откровенно признался Кушнер.
Гамбицкий хмыкнул. Гукан покачал головой. Его давно уже перестала удивлять откровенность заместителя, его на редкость самокритическое отношение к себе. Он говорил только правду и о себе и о других, какой бы она нибыла. Если чего Не понимал, не знал — не стыдился признаться ни начальству, ни подчиненным. За это одни его уважали, другие не любили.
— А мне планировка нравится. — Гукан постучал пальцами по первому листу. — Рассмотри, Гамбицкий, там со своими… Серьезно. В деталях…. Помогиге товарищу… Кухареву.
— Если Гамбицкому не по вкусу, он похоронит без долгих надгробных речей, — обронил Кушнер.
— Иван Федорович! — обиделся архитектор.
— А мы вынесем все проекты на исполком, в том числе и этот… Обсудим с участием общественности. Выселки должны быть самым красивым районом! — заключил Гукан.
У Кухарева при этих словах заблестели глаза. Ему, может быть, больше, чем кому бы то ни было, хотелось, чтоб Выселки стали самым красивым районом. Когда, свернув чертежи, Кухарев вышел, Гукан кивнул вслед:
— Видели, какая молодежь растет?
— Пробивная, — ответил Гамбицкий.
— Образованная, — вздохнул Кушнер. Гукан прошел за свой стол, сел в кресло,
полистал бумаги, выбирая, какой заняться в первую очередь.
Спросил:
— Как выходной провели?
— Ездил детей проведать в лагерь. Встретил ребят с завода. Возвращались назад — заглянули в чайную в Вербовичах. И, конечно, хватили лишнего. Да что пили! Пиво и какое-то плодоягодное вино. Пойло. И кто у нас выпускает такую дрянь? Бр-р, гадость! Лучше уж водку пить, — смешно сморщился Кушнер: даже свои человеческие слабости он никогда не скрывал.
11 
