Последние отзывы

  26  

Когда грянули ружейные залпы и на заволоченную дымом площадь пролилась кровь, Блас Молина, в ужасе закрывая голову руками, бросается бежать. В суматохе теряет плащ и, пока подбирает его, видит, как рядом падает замертво знакомец его и тоже замочных дел мастер астуриец Мануэль Армайор. Вроде бы узнает в лежащей навзничь женщине с размозженной головой ту высокую, собою недурную, что шла вслед за ним во дворец, размахивая белым платком. Задержавшись на мгновение, Молина хочет помочь Мануэлю, но французы ведут беглый огонь, и потому это свое намерение он оставляет и бежит вместе со всеми, пытаясь выбраться куда-нибудь в безопасное место. Что же до арагонца, сшибленного первыми выстрелами, то он все же сумел подняться, прошел, шатаясь, несколько шагов и упал на руки подхвативших его людей. Как и других, Мануэля волоком оттащили домой, на улицу Сеговия, но он истек кровью, потому что, пока выносили его из-под огня, получил еще три пули.

* * *

— Стреляют, — говорит капрал Хосе Монтаньо.

В парке Монтелеон лейтенант Рафаэль де Аранго, как и его люди, стоит неподвижно, прислушивается. В самом деле, похоже на отдаленные одиночные выстрелы. Артиллеристы переглядываются. Слышат выстрелы и французы, Аранго видит, как к нему, вроде бы требуя объяснений происходящему, поворачивается их начальник, о чем-то споривший со своим субалтерном.

— Наконец-то завязалось… — бормочет один из испанцев.

— Похоже, это развязка, — отвечает ему другой.

— Разговоры! — обрывает их Аранго.

Больше всего на свете ему хочется уйти в сторону, забиться куда-нибудь в угол, зажмуриться. Но нет, нельзя. Подумав немного, он приказывает Монтаньо и еще троим потихоньку пробраться к пирамиде и вставить кремни в ружейные замки.

— Как-то все же надежней, когда оружие пригодно для боя… — словно о чем-то незначащем, роняет он. — Мало ли что…

— А как с патронами, господин лейтенант?

Аранго колеблется. В приказе особо подчеркивается: караул нести с незаряженными ружьями. Но ведь неизвестно, что происходит. Растерянные лица обступивших его солдат, глядящих на лейтенанта доверчиво и уважительно, хотя кое-кто годится ему в отцы, — странно, что эполет на правом плече может внушать такие чувства, — заставляют его решиться. За своих солдат в ответе он — и не имеет права оставить их среди французов безоружными.

— Там, под ружейными козлами, спрятаны восемь ящиков. Вскройте один — только смотрите, чтобы не заметили! — потом возьмите каждый по десятку, спрячьте в патронные сумки… Но не заряжать!

Покуда капрал и прочие идут выполнять приказ, Аранго предпринимает еще кое-какие шаги — посылает двоих артиллеристов к воротам в помощь капралу Алонсо, потому что скопище людей за оградой все громче и злее требует оружия. Сержанту Росендо де ла Ластре велено глаз не спускать с французов и докладывать, даже когда они в сортир ходят. А рядовой Хосе Порталес отправлен на улицу Сан-Бернардо в Главный штаб артиллерии к полковнику Наварро Фалькону с приказом передать на словах, чтобы срочно прислали кого-нибудь из старших офицеров разрешить положение. Потом лейтенант глубоко вздыхает, набирая в легкие столько воздуху, словно собрался броситься в воду, и идет убеждать французского капитана, что все в порядке.

* * *

— Оружие! Оружие! Нам нужно оружие!

В ярости и отчаянье толпа несется по улицам, прилегающим ко дворцу, показывая голые руки, окровавленную одежду, оставляя раненых в воротах и подъездах. С балконов голосят, плачут женщины. Кто прячется, кто, наоборот, вспыхнув праведным гневом, выходит из дому, требуя мести, и общее безумие охватывает город, где слышно только: «Смерть французам!» — а если кто заикнется, что, мол, нет оружия, в ответ звучит: «Есть палки и ножи!» На площади Крус-Верде ватага парней набросилась на сержанта польских улан, квартировавшего неподалеку, ножами и камнями забила его насмерть, а раздетый догола труп повесила за ноги на фонарном столбе на углу улицы Дель-Рольо. И по мере того как по городу, из квартала в квартал, распространяется известие о бойне у дворца, начинается общая охота на французов.

— К оружию! К оружию! Обшарим весь Мадрид, переловим всех до единого!

Толпа мечется из стороны в сторону, ища, кому бы отомстить. Центр города вскипает ненавистью. С балкона Главного почтамта мичман Эскивель видит, как под градом камней, пригнувшись к самой гриве коня, галопом пролетает к проезду Сан-Херонимо драгун. Повсюду выкрикивают призывы вооружаться и убивать французов, и люди набрасываются на них, если те поодиночке выходят из дверей домов, отведенных им на постой, или возвращаются в казармы. Оказавшись на улице, многие офицеры, сержанты и рядовые императорской армии погибают под ножами. В первые же минуты кроме уланского сержанта двое солдат убиты у театра Каньос-дель-Пераль, троих зарезали на площади Конде-де-Барахаса, еще двоих закололи портновскими ножницами у таверны на Ботонерас. Еще одному поляку, стоявшему в карауле на маленькой площади Дель-Анхель, где находится резиденция генерала Груши, всадили из мушкетона заряд свинца в спину. Многие, многие из живущих грабежом и разбоем вдоволь в те дни половили рыбку в мутной воде, снимая с убитых французов цепочки и перстни, выворачивая карманы и унося все мало-мальски ценное, что у тех имелось при себе — и при жизни.

  26