Последние отзывы

  5  

— Ничего, у нас откормишься. Китятину едал?

— А как ее у вас подают — в сыром или жареном виде?

— С ветерком и штормовым перцем.

— Ну, тогда подойдет. Надоели штили да молочные коктейли.

Хотя второй механик был внешне каким-то безликим, но шутку он понимал и мог сам от-бчться острым словцом. Такой нам подходил. К тому же Трушко заверил:

— Морячина! В любую штормягу две вахты простоит.

Днем на китобоец прибыл хозяин верхней палубы — наш старый боцман Тарас Фаддеевич Демчук. Он еще с берега, щурясь, как художник, поглядел на судно: каков его внешний вид? Затем не спеша поднялся по трапу, поставил чемодан в тень и отправился в обход, придирчиво осматривая палубу с кормы до носа.

Бывший мичман явился на китобоец не в меру франтоватым. Его гражданский костюм был наглажен до лоска, накрахмаленный воротничок рубашки врезался в дубленную ветром и солнцем красноватую кожу короткой шеи, гладко выбритые подбородок и щеки обрели глянцевитость медного самовара. Создавалось впечатление, что в путь Демчука отправляла аккуратная и заботливая женщина, внимательно оглядевшая моряка на прощание.

От непривычной одежды Тарас Фаддеевич держался так, словно был закован в броню: шел с растопыренными локтями, поворачивался всем корпусом и страдальчески вытягивал шею. Парадная одежда явно его угнетала. Осмотрев судно, боцман поспешил в кубрик и вскоре появился на верхней палубе в своем обычном виде: в стареньком, видавшем виды свитере и комбинезоне на лямках. Фуражка у него лихо держалась на затылке козырьком вверх. Это обозначало: у Фаддеича хорошее настроение.

Братски поздоровавшись со старыми товарищами, с которыми воевал на Балтике, Дем-чук похвастался:

— Ну и пожил же я, братцы, на берегу! Все, чего хотел, имел. Но по морю соскучился. Как получил ваше письмо, чуть ли не в пляс пустился. Больше никакая сила удержать не могла. А китобоец наш вроде ничего? Не хуже «МО», плавать можно… В общем, спасибо, что не забыли старика.

Через день на вакантное место камбузника пришел неповоротливый детина, с огромными ручищами. Звали его Анатолием Охапкиным. Оглядев корабль, новичок первым делом спросил:

— А где тут у вас спят?

— Вон в той бочке, по очереди, — ответил Трефолев, показав на фокмачту.

Охапкин посмотрел на бочку наблюдателя, на зубоскала и сокрушенно поскреб пятерней затылок. Не понять было: то ли ему не понравилась шутка, то ли место для спанья.

Увидев новичка, боцман надвинул на глаза фуражку и спросил:

— Ты хоть плавал когда-нибудь?

— Эт как же, — невнятно ответил Охапкин. — В реке Пухте и на плотах. Могу и в море, только харч подбрасывай.

Чувствовалось, что с новичком старпому и боцману придется немало повозиться. Но Дем-чук даже как бы повеселел. Сдвинув фуражку на затылок, сказал:

— Ну что ж, попробуем оморячить. Для отесывания пригласим рыбу-фуганок, рыбу-долото, рыбу-резец и рыбу-наждак.

Последним на мотоцикле с коляской подкатил смуглолицый юноша, одетый в невероятно нарядную морскую форму. На голове его красовалась мичманка с широким белым верхом, отделанная шелком и золотой канителью. На разглаженном кителе огоньками горели пуговицы, из-под рукавов выглядывали накрахмаленные манжеты…

Увидев на пирсе этого щеголя, радист Фарафонов скомандовал:

— Смирно! — Затем он подбежал к трапу, вскинул руку к козырьку и громко отрапортовал: — Товарищ командующий, вверенная вам эскадра выстроена в полном составе! Разрешите поднять адмиральский вымпел?

— Вольно! — не растерявшись, ответил юноша. — Разрешите представиться… ваш третий штурман Выдревич. Только что закончил училище. Можете звать просто Антоном, несмотря на мой адмиральский вид.

Чувствовалось, что этого парня не быстро смутишь, за словом в карман не полезет. Представляясь мне, Выдревич сказал:

— Таким именно я и представлял себе штурмана китобойца. Прошу простить мой экстравагантный вид… слабость к морской форме. К тому же портной у нас фантазер — стремится приукрасить. В жизни я скромней.

Пожимая руку, он влюбленно смотрел на каждого из нас и говорил что-нибудь приятное. И в этом не было хитрости, скорей — желание войти в новую среду добрым и покладистым парнем.

Выдревич оказался необычайно общительным и словоохотливым. Он быстро со всеми перезнакомился и, казалось, минуты не мог усидеть на месте. Я его видел всюду: в промысловом трюме, где находится амортизационная система, в камбузе, в штурманской рубке, в машинном отделении и даже у гарпунной пушки. Он обо всем расспрашивал, всем интересовался, готов был услужить и помочь.

  5