Последние отзывы

  27  

Марко не хотел играть один, так что в конце концов Ричард вышел с ним на крыльцо. Здесь он мог, по крайней мере, выкурить несколько сигарет в обществе сына. Правда, летний лондонский воздух был так свеж, что Ричард с равным успехом мог бы выдыхать сигаретный дым прямо Марко в лицо или выкурить с ним целую пачку на двоих. А у Марко была астма. У него была и еще одна проблема. Об этом Ричард не очень-то задумывался. Пять процентов сознания Ричарда, выделенные для Марко (правда, когда Марко был болен или расстроен, эта доля могла значительно возрастать), давно себя убедили, что пяти процентов вполне достаточно. Марко был замечательным малышом, только с небольшими странностями. Эти странности назывались проблемами в обучении и были связаны с устойчивыми категориальными ошибками. Если вы начинали объяснять Марко, почему цыпленок перешел дорогу, Марко спрашивал: а что он будет делать дальше? Куда цыпленок идет? Как его зовут? Мальчик это или девочка? А может, у нее есть муж и выводок цыплят? Если да, то сколько?

Постойте. Ричард повернулся, издав нечто вроде звериного рыка. Боже, опять этот долбаный тип. Два раза в день, в самое разное время огромный человек в огромной машине проносился по Кэлчок-стрит со скоростью шестьдесят миль в час. Куда он так торопится? Кому так не терпится его увидеть? Пиджак его висел на крючке. Сквозь тонкую белую рубашку просвечивала майка в сеточку. У него были оттопыренная нижняя губа и толстый, приплюснутый нос, белесые ресницы и брови как у поросенка. Ричард встал, провожая взглядом промчавшуюся мимо машину: в этом взгляде читалась звериная ненависть к зверю. «Он проезжает здесь дважды в день, — подумал Ричард. — Он проезжает здесь дважды в день, пытаясь убить моих детей».

Когда воздух успокоился, Ричард сел и закурил следующую сигарету… Если бы операция по уничтожению Гвина оставляла время для разных художеств, то Ричарду было бы куда приятнее использовать современные средства: пробудить их и нацелить на погибель Гвина. Взять хотя бы Лэдброук-Гроув и Портобелло-роуд с их ежедневными страстями и нуждами. Если бы можно было энергию улиц превратить в электричество и пропустить его по выбранной дороге. Большой проект. Проще и дешевле было найти кого-нибудь, кто этим занимается, и заплатить ему, чтоб он вышиб Гвину мозги. А пока в запасе еще была Белладонна. И еще в запасе оставался воскресный номер газеты «Нью-Йорк таймс».

Марко играл, вытянувшись на крыльце, — он лежал на боку, положив ухо на руку, а в другой руке держал тролля или гоблина. Ричард сидел и курил сигарету за сигаретой. Никотин расслабляет. Сигареты созданы для тех, кто сам не может расслабиться.

А это все мы.

Тринадцатый сидел в фургоне и ждал. Вообще-то так он проводил большую часть времени. Одну руку он положил на загривок Джиро, а в другой держал успокоительную банку «Тинга».

Тринадцатый? Тринадцатый чувствовал себя совершенно разбитым. Прошлой ночью они устроили гонки, как в Индианаполисе, и два часа мчались по правой стороне автострады на скорости сто двадцать километров в час на угнанной дорогой спортивной машине. А на хвосте висела дорожная полиция. Ну и что такого? Ладно. Когда сам за рулем, то и получаешь что тебе выпало. Но когда за баранкой пацан двенадцати лет, который нанюхался какой-то дряни… И вот теперь сквозь ветровое стекло, на котором почти невесомый дождь оставлял что-то вроде ворса или пуха, Тринадцатый смотрел на городскую больницу какого-то там святого. Он представил себе, как он мог бы оказаться забинтованным с головы до ног, точно мумия, только волосы торчат. Печально!

Там сейчас был Стив Кузенс. Он шел очень быстро, полы его плаща и концы пояса развевались у него за спиной. Поля его шляпы были загнуты под стать его асимметричному профилю, похожему на птичий. На его плаще, точно сигнальные огни светофора, горели пятна крови. Сейчас Стив был на первом этаже больницы — он направлялся в больничную библиотеку. Стив рассчитывал найти там одну книгу и украсть ее.

Скуззи только что был наверху — у Кирка. Он принес Кирку в знак примирения разные журналы про мотоциклы и гонки. И вот Скуззи сидит, а Кирк лежит — его лицо было собрано из кусочков, как игрушечный автотрек, — сплошные швы. И тут дверь открывается и на пороге появляется брат Кирка, Ли. С большой корзиной из шикарного гастронома, в которой что-то похрустывает. Ли пристраивает корзину у Кирка в ногах и открывает ее. И из корзины высовывается эта жуткая морда. Питбуль Биф! Кирк со слезами на глазах простирает к нему руки, восклицая: «Биф, мальчик мой! Он улыбается! Нет, вы видели? Это он так рад меня видеть!»

  27