Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
193 
…лорд Б., вероятно, вспоминал свою первую речь в палате лордов… — произнесенную 27 февраля 1812 г.
«Лорд Холланд и лорд Гренвилль, в особенности последний, как ты мог прочесть из газет, чрезвычайно высоко отозвались о моей речи, а лорд Элдон и лорд Харроуби в своих речах отвечали мне. С тех пор я выслушал в свой адрес, а также получил через вторые лица множество лестных похвал от самых разных людей, включая членов кабинета министров — да, министров! — а также оппозиционеров, из коих я упомяну одного сэра Ф. Бердетта. Он говорит, что это лучшая речь, произнесенная лордом с "незапамятных времен", — может, потому, что высказанные в ней чувства близки ему. Лорд X. сказал мне, что я побью их всех, если буду продолжать в том же духе; а лорд Г. заметил, что построение отдельных фраз напомнило ему Берка!! [116] Немалая пища для тщеславия. Я произносил дерзкие фразы с видом невинной наглости, ругал всех и вся, очень рассердил лорда-канцлера и, если верить тому, что я слышу вокруг, этим экспериментом не нанес никакого ущерба своей репутации! Что касается манеры говорить — то говорил громко, гладко и, возможно, несколько театрально. В газетах ни самого себя, ни других узнать невозможно» (Фрэнсису Ходжсону, 5 марта 1812 г.).
На его ньюстедском надгробии… начертаны строки Байрона… — Вот полный текст эпитафии:
Здесь погребены Останки того,
кто обладал Красотой без Тщеславия,
Силой без Наглости, Храбростью без Жестокости,
и всеми добродетелями Человека без его Пороков.
Эта похвала могла бы стать ничего не значащей Лестью,
будь она над Прахом человека,
но она — справедливая дань Памяти
БОЦМАНА, СОБАКИ,
родившейся в Ньюфаундленде в мае 1803
и скончавшейся в Ньюстеде ноября 18-го 1808.
- Когда надменный Герцог или Граф
- Вернется в Землю, Славы не стяжав,
- Зовут ваятеля с его резцом
- И ставят Памятник над мертвецом.
- Конечно, надпись будет говорить
- Не кем он был, — кем только мог бы быть.
- А этот бедный Пес, вернейший друг,
- Усерднейший из всех усердных слуг, —
- Он как умел Хозяину служил,
- Он только для него дышал и жил, —
- И что ж? Забыты преданность и труд,
- И даже Душу в нем не признают:
- Его кумир, всесильный господин,
- На небесах желает быть один.
- О человек, слепой жилец времен!
- Ты рабством или властью развращен,
- Кто знал тебя, гнушается тобой,
- Презренный прах с презренною судьбой!
- Любовь твоя — разврат, а дружба — ложь,
- Ты словом и улыбкой предаешь!
- Твоя порода чванна и горда,
- Но за нее краснеешь от стыда.
- Ступай к богатым склепам — и не стой
- Над этой урной, скромной и простой.
- Она останки друга сторожит.
- Один был друг — и тот в земле лежит.
«О Вальс! Хотя в своем краю родном / Для Вертера ты был почти Содом» — «Вальс», пер. Г. Бена.
По рассказам моей матери, ее первый отклик на явление лорда Байрона — она не стремилась, подобно всему свету, с ним познакомиться — уязвил его самолюбие и пробудил интерес к ней. — Из дневника Анны Изабеллы Милбэнк:
«25 марта 1812 г. Впервые видела лорда Байрона. У него желчный рот. Он кажется мне искренним и независимым, то есть искренним, насколько возможно в обществе, если не выказывать презрения. Во время разговора он часто прикрывает рот рукой. Заявив о своей страстной любви к музыке, он добавил, что не понимает, как можно быть к ней равнодушным. Мне показалось, что ему стоило больших усилий сдерживать природную горячность и насмешливость, чтобы кого-нибудь не обидеть, но временами он презрительно надувал губы и раздраженно щурился. Вокруг и впрямь творилось что-то странное. Владевшая гостями безжизненная веселость красноречиво свидетельствовала об отсутствии подлинного веселья. Даже вальс не внес оживления. Музыку слушали потому, что так принято. Мысль подавлялась чванством. И это лучшее лондонское общество!»
Глава девятая
…этот неотразимо приятный джентльмен «во мгновение ока» менялся… — «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе» (1 Кор. 15:51–52).
193 
