Последние отзывы

  20  

— Я лично считаю, — сказала молодая дама, взяв своими тонкими красивыми пальцами карамельку «лимонная корочка» из вазы, — что Шурику лучше всего переехать сюда, к вам.

— Меня не отпустят, — ответил Александр. — Да, впрочем, разве дело в этом? — Он прикрыл лицо рукой; локоть упирался в стол, и Александр из-под ладони, как из-под козырька, смотрел в синюю скатерть.

— Ив этом! — с ударением сказала Юлия. — Ты не должен забывать, что у тебя есть Павлушка. Одного ты его здесь оставить не хочешь…

— Ни в коем случае!.. — Александр оглянулся на приоткрытую дверь отцовского кабинета.

— А что же ты с ним станешь делать? — продолжала Юлия, катая во рту карамельку.

— Ну не знаю же, говорю. Не знаю. Буду водить в детский сад. Он у нас прекрасно жил в яслях, пока Саша училась. Уже и в детский сад ходил… И ничего, и прекрасно.

— Шуренька, не думай, что все это так просто, — сказала София Павловна. — Детей выращивать трудно. У тебя будут командировки, будут заседания, будут партийные собрания. В театр, в кино, наконец, захочешь сходить.

— Никуда я не пойду, ни в какое кино! — Александр резко поднялся, ушел в кабинет и притворил за собой створы дверей.

Василий Антонович тоже встал из-за стола. Он ушел в спальню. Не зажигая света, сел там в свое любимое кресло возле постели и смотрел в распахнутое окно, за которым вспыхивали и гасли огни шумно проносящихся внизу по улице автомобилей. Раздражение против Сониной сестры нарастало. Обо всем судит, во все вмешивается, не умеет ни помолчать, ни побыть в сторонке. Надолго ли ее сюда принесло? Опять, поди, неудачный романчик, очередной удар любовной лодки о быт. Этих ударов, этих романов, кажется, и числа у нее нет. Подвыпив однажды, она высказалась: «У меня были двадцать четыре больших любви. А мелких — я не считала». София Павловна сказала, что Юленька, конечно же, шутит. Но Василий Антонович утверждал, что в каждой шутке есть и своя доля правды. Недаром Юлия даже ходит как-то так, что на нее все мужики непременно оглядываются.

Вошла Соня, спросила:

— Васенька, ты что?

— А ничего! Зачем ты привезла эту финтифлюшку?

— Вася, ты, кажется, забываешь, что это моя родная сестра?

— Нет, к сожалению, я очень хорошо помню, что это именно так. К величайшему сожалению. Надолго она здесь?

София Павловна походила по комнате. Она нервничала.

— Ей бы хотелось устроиться в нашем городе, Вася, — сказала наконец тихо.

— Что? — Василий Антонович вскочил, шагнул к окну, плюнул на улицу.

— Вася, — сказала София Павловна, — там же люди.

— Чтоб завтра же ее тут не было! — шепотом выкрикнул он. — «Устроиться здесь!» Хорошенькое дельце! Начнутся эти темные знакомства и приятельства с темными типами.

— Прошу тебя, Васенька, ну не шуми. Какая она ни на есть, она человек. И она не плохой человек. Случилась беда у Шурика, Юлия тотчас к нему примчалась, возилась все дни с Павлушкой, ухаживала за Шуриком, старалась хоть чем-то, хоть как-то помочь ему в таком горе, утешить его.

— Представляю, как она утешала!

— Вася, ну не надо, милый. Ты ведь нес такой. Не прикидывайся обывателем. Это тебе не идёт.

Василий Антонович вновь вернулся в кресло.

— Ну, а что у нее там случилось? — спросил уже спокойнее. — Почему ей приспичило уезжать из Ленинграда?

— Ну, Васенька… — На фоне освещенного окна было видно, как София Павловна развела руками. — Судьба у нее такая. Ты для описания ее не жалеешь бранных слов. А Юленька совсем не похожа на то, как ты ее изображаешь. Она доверчива, она искрения…

— О да! Доверчива, дальше некуда!

— Ты ее не очень хорошо знаешь.

— О да! Очень плохо знаю. А кто ее, ещё шестнадцатилетнюю дуру, школьницу девятого класса, из дома какого-то учителя физики уводил? Вася или не Вася? А кто…

— Ну знаю, знаю: Вася, Вася, все Вася. Не надо дальше. Ну сделай ещё раз доброе дело. Хочет хотя бы годик пожить у нас. Но это только говорит: годик. Уедет раньше, не выдержит без Ленинграда.

— А что делать здесь будет?

— Она же художница, она декоратор. Ты разве забыл ее декорации к балету «Красный цветок»? Они нравились тебе. И всем нравились.

Василий Антонович помолчал.

— А если места для художницы в наших театрах не окажется? Тогда что?

— Будет вне штата работать. Пусть меньше заработает. Ну и что же? Разве мы откажем ей в куске хлеба? Но помочь Юлии надо, Вася, надо. Этот подлец, который…

  20