Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
106 
Поэтому Нейл заставил себя спокойно сказать:
— У нас у всех есть, что делать со всей душой, после того как выберемся из густых джунглей. Мне страшно интересно, как я буду выглядеть в костюме с галстуком. В жизни никогда не носил костюмов. — Он откинулся назад и приготовился услышать, что скажет Мэтт в ответ на это намеренное высказывание.
Мэтт задрожал.
— Как же я буду зарабатывать себе на жизнь? — эти слова вырвались из него против его воли, как будто он ни за что на свете не хотел произносить их вслух, но вместе с тем не мог уже думать ни о чем другом. — Я бухгалтер. Как я могу работать, если я не вижу? Пенсии я не получу, они считают, что с моими глазами все в порядке! Господи, Нейл, что же мне делать?
Остальные сидели очень тихо и смотрели на Нейла.
«Что ж, время пришло, — подумал он, не менее глубоко, чем другие, тронутый горестным воплем Мэтта, но в то же время одержимый некой целью, которая взяла верх над жалостью. — Сейчас, конечно, не время и не место входить в частности, но фундамент заложен основательный, так что у меня есть возможность посмотреть, как Майкл воспримет идею».
— Это мой вклад, Мэтт, — решительно сказал Нейл. Рука его твердо лежала на плече слепого. — Не беспокойся ни о чем. Я отвечаю за то, чтобы все было в порядке.
— Я никогда в жизни не принимал подачки и теперь не собираюсь, — сказал Мэтт, гордо выпрямившись.
— Это не подачки! — возразил Нейл. — Это мой вклад. Ты знаешь, что я имею в виду. Мы заключили пакт, все мы, но мне еще предстоит сделать свой вклад, — все это он произнес, глядя не на Мэтта, а на Майкла.
— Все правильно, — произнес Майкл. Он сразу понял, что от него требуется. В определенном смысле он чувствовал несравнимое облегчение от того, что его попросили, а не он сам должен предлагать. Он еще раньше понял, что это единственное решение, но поскольку он не хотел этого, то и не мог найти в себе силы предложить.
— Я согласен с тобой, Нейл. Это твой вклад.
Его глаза скользнули по строгому непреклонному лицу Нейла и остановились на Мэтте, выражая глубокую привязанность к слепому.
— Это не подачка. Мэтт. Это справедливый вклад, — сказал он.
Глава 7
Сестра Лэнгтри успела до дождя. Он полился сплошной стеной как раз в тот момент, когда она вошла в свою комнату, и не прошло и пяти минут, как в дверь полезли, кажется, все существующие на свете мелкие творения природы: москиты, пиявки, лягушки, пауки, не желающие мочить лапки, черными потоками потекли муравьи, подмокшие ночные бабочки, тараканы. Она, как правило, не опускала на кровать сетку, поскольку оба окна в ее комнате были плотно затянуты, но сейчас первое, что она сделала, это стащила сетку с кольца и опустила вниз.
Она приняла душ, завернулась поплотнее в халат, взбила две своих трогательно плоских подушки, положила их повыше у изголовья и легла, взяв книжку, которую не было сил даже открыть, хотя до сна ей было далеко. Тогда она откинула голову и стала прислушиваться к несмолкаемому глухому стуку дождя по железной крыше. Когда-то это был для нее самый волнующий волшебный звук в мире — во времена ее детства, в местах, где дождь был предвестником процветания и самой жизни. Но здесь, в этом расточительном климате, где рост и гниение сменяют друг друга до бесконечности, дождь означал замирание всего внешнего, что существует за пределами человеческого организма. Невозможно услышать чьи-либо слова, если только вам не прокричат их в самое ухо, и единственные голоса, которые слышишь отчетливо, — это голоса, рокочущие в твоей голове.
Тот болезненный страх, который она испытала, узнав, что способна высечь любимого человека так, как она высекла Майкла, постепенно уступил место какому-то безразличному отвращению к самой себе. Но в то же время она почувствовала, что одновременно с этим в ней растет и крепнет желание самооправдаться. Разве он не сделал с ней то, что ни один мужчина не имеет права делать с женщиной? И разве не остановил он свой извращенный выбор на Льюсе Даггетте? Из всех мужчин на свете он выбрал Льюса!
Нет, все без толку. Снова, и снова, и снова она бродит сходящимися кругами и никуда не может прийти, не может ни на чем остановиться. Как она устала от самой себя! Как она могла позволить такому случиться? И кто же в конце концов Майкл Уилсон? Но ответов у нее все равно нет, так зачем же задавать вопросы?
Под сеткой можно задохнуться. Писклявого зудения москитов как будто бы не было слышно, и она нетерпеливо откинула ее, забывая, что в оглушающем шуме дождя не то что москитов, а даже зудения настоящего бомбардировщика и то невозможно услышать. Теперь она спокойно почитает — под сеткой света всегда не хватает, — а потом, может быть, даже уснет.
106 
