Лёгкий, ненавязчивый романчик 
124 
Это дело стоило черкесам до 200 убитых и до 300 раненых; с нашей же стороны было убито 4 казака, ранены два старшины и 13 казаков.
Немногие успели скрыться из разбитых партий горцев; атакованные со всех сторон, жители аулов и захваченные в бою атаманом Бурсаком черкесы взяты в плен. Всех пленных было 532 души, в том числе и сам князь Буджук с семейством.
В четырех разоренных горских аулах черноморцы забрали рогатого скота 1158, овец 1396 и коз 2432 штуки. Кроме этого, найдено было из разбитого на Каракубани нашего транспорта до 30 пудов пороха, до 40 пудов свинца и часть такелажа.
31 мая атаман со своими казаками переправился на правую сторону Кубани.[213]
Из добычи часть отдана была Егерским полкам, часть чиновникам, часть поступила в войска участвовавшим в бою. Остальной скот был назначен для продовольствия пленных черкесов.
За это молодецкое дело атаман Бурсак произведен в полковники, а сотрудник черноморцев, Шеретлу-Оглы, в подполковники, с награждением медалью «за усердие». Другие также не остались без награды.
Взятых в плен черкесов Государь повелел не отпускать до тех пор, пока не будут возвращены из-за Кубани все наши пленные. Волей-неволей горцы начали собирать русских по своей земле, и вскоре начался размен пленных с обеих сторон. Много, однако, осталось в горах Кавказских русских страдальцев, много и горцев осталось на русской стороне, но они содержались на всем войсковом продовольствии и жили безбедно. Оставшиеся неразмеченными пленные черкесы разобраны были казаками на свое содержание и в 1809 году окончательно причислены к Черноморскому войску.
Экспедиция не успокоила, однако, кордонную линию: горцы продолжали тревожить ее своими вторжениями.
До 1800 года, кроме обороны от набегов азиятцев и преследования их, открытых военных действий за Кубанью не было. Затем, хотя и предпринимались экспедиции за Кубань, но нужно было всякий раз испрашивать на это Высочайших разрешений.
По возбужденному вопросу об отмене таких отношений наших к горцам последовал 31 декабря 1802 года на имя генерала от кавалерии Михельсона следующий Высочайший рескрипт:
«…Признавая справедливым мнение ваше, что народ необузданной, привыкший к хищничествам и делая из оного единственное свое упражнение, не иначе может быть воздержан и принужден жить в добром соседстве, как страхом наказания за всякое их хищничество, ибо по невежеству своему могут приписать к немогуществу снисхождение им оказываемое из человеколюбия; но также, если позволить нашим делать им репресальи и входить к ним в пределы, не ограничивая сие позволение, то весьма вероятно, что из сего произойдут злоупотребления, ими делаемые — против их, столько же несправедливы, как они теперь против нас; в предупреждение сего, и чтобы утвердить спокойствие границы нашей, застава их опасаться делать покушения, предписываю сим: 1) Наистрожайше подтвердить всем командующим дистанциями по границе, отнюдь никакой несправедливости соседственным народам не делать, а иметь с ними дружественное обращение и всячески стараться приобрести их доверенность; всякой же противной сему поступок наистрожайше наказан будет, за исполнением чего бдительно наблюдать главным командирам, за что и сами отвечать будут. 2) Если, невзирая на сие доброе обращение, соседственные народы будут беспокоить границу нашу, тогда немедленно сделать им для наказания репресаль и преследовать их, если нужда того востребует, в пределы к ним; но не участвующих в учиненном злодеянии не трогать и отнюдь оставлять в покое, и тем доказать им, что наказание единственно на виновных всегда простирается. О всяком таком происшествии и репресали Мне доносить, — обстоятельно означив именно за что оно учинено и под опасением заслуживаемого наказания начальника, который отвечает, чтобы сие не было употреблено во зло. 3) Предоставить командиру тамошнего кордона расположить по границе разъезды к лучшей удобности и безопасности кордону, — уведомя Меня какие против теперешнего сделаны будут перемены».
1803 год горцы начали рядом нападений на пограничную линию. Морозный январь давал возможность хищникам удобно пробираться на нашу сторону по льду. Черкесы жгли казацкие пикеты, кордонное сено, проникали даже в прикубанские селения, захватывали скот и уводили людей.
В ночь на 12 января двенадцать хищников, переправившись чрез Кубань в Чернолесской слободке, напали на дом казака Семена Дзюбы, бывшего в отсутствии, разбили двери, вскочили в хату, схватили жену Дзюбы в одной рубашке и босую потащили за волосы, по снегу, к Кубани. Когда казачка закричала, один горец ударил ее шашкой по боку. Дзюбина жена, собрав последние силы, рванулась, ускользнула из рук своих мучителей, окоченевших от сильного холода, и хотя истекала кровью, но добралась до соседа казака Кравченки. Казак этот, выбежав, выстрелил по горцам, на его выстрел откликнулись выстрелы других проснувшихся казаков, а вслед за ними поднялась тревога на кордонной линии; но черкесы, пользуясь темнотой, скрылись.
124 
