Последние отзывы

  21  

— Бог! Эй, Бог! Отзовись, слышишь?

— Месье, не кричите, прошу вас…

— Бог! Что же ты наделал!

— Месье, пожалуйста, вы находитесь в больнице, у нас пациенты, успокойтесь…

— Да заткнись же ты, я не с тобой разговариваю! Эй, Бог! А ну-ка покажись! Ты же говорил, ты обещал мне! Мы должны были жить долго и счастливо! Иди же сюда, сволочь, предатель, вылезай! Ты бросил ее умирать, ты бросил меня! Иди сюда, кому говорят!

Но он так и не появился и не забрал меня к себе. Вместо этого примчались двое санитаров и принялись меня утихомиривать, но я не обращал на них внимания и продолжал орать благим матом. Тогда они попытались напялить на меня смирительную рубашку, но я не дался и вмазал одному по физиономии, а когда на помощь прибежали другие, то и им наподдал как следует. Вокруг меня мелькали чьи-то недоуменные лица, но я не слышал ничего, кроме собственных воплей и проклятий в адрес того, кого так долго считал своим лучшим другом. Затем я почувствовал укол, а после уже не чувствовал ничего. Очнулся я в пропахшей эфиром больничной палате. Я был один, был на удивление спокоен и на долю секунды даже усомнился в смерти Алисы, однако память быстро вернулась ко мне, даже слишком быстро. Я все вспомнил, и мне стало так тоскливо, что хоть в петлю лезь. Потом вошла Алисина мать, держа на руках Лео. Вот ведь как, моему малышу всего четыре года, а он уже наполовину сирота. У него есть только я, но я теперь никто, ибо я навсегда потерял женщину всей моей жизни, а мой единственный друг не желает со мной разговаривать. У меня не осталось никого, кто поддержал бы меня в трудную минуту. Что ж, придется выкарабкиваться самому. Я должен постараться сделать его счастливым. Один. Но разве он будет счастлив без мамы? Как же ему сказать?

— Лео, детка, мама попала в аварию и умерла.

— Умерла? Как дедуля?

— Да, как дедуля. Помнишь, мама говорила, что ее папа отправился на небеса и мы с ним больше никогда не увидимся? Так вот, мамочка теперь там же. Она не хотела тебя оставлять, но так получилось. Так что, Лео, малыш, мамочку мы больше не увидим. Но она всегда будет рядом, и, как только ты подумаешь о ней, она наклонится к тебе сверху и выслушает все-все, что ты захочешь ей рассказать, а на прощание пошлет тебе воздушный поцелуй.

— Хочу к мамочке…

— Ее больше нет. Не будет. Никогда.

Я был уверен, что хуже уже не станет, но стоило мне обнять его, как к горлу подкатил новый комок и все тело пронзила жгучая нестерпимая боль, словно я стиснул в объятиях собственное горе. Вот я и остался один с моим сыном. Мы остались одни. Без нее.

* * *

У меня такое впечатление, что это я умер, что все эти люди пришли попрощаться со мной. Я словно парю над толпой, обступившей гроб, ставший средоточием всеобщей скорби. Я не знаю, что мне чувствовать, я просто наблюдаю сверху. Вокруг какие-то люди, размытые черты, неясные силуэты. Вдруг во всей этой серой и унылой толпе я случайно выхватываю взглядом знакомое лицо. Это Рене. Он смотрит на меня влажными от слез глазами, и его взгляд пробуждает во мне всю мыслимую и немыслимую боль, потому что я вспоминаю нашу свадьбу, где мы были еще друзьями, вспоминаю, как трогательно он волновался, расписываясь в реестре, вспоминаю, как счастливы мы были. То время прошло. Больше нам не суждено быть вместе ни секунды. Похороны принято считать последней возможностью проститься с ушедшими. Однако все это наглое вранье. Ложное утешение. Лично у меня нет ни малейшего желания прощаться с гробом. Даже если там и лежит тело моей жены — это тело пусто. Моей жены больше нет. Взгляд Рене не оставляет в этом никаких сомнений.

Я узнаю в толпе еще одно лицо, узнаю, но не осмеливаюсь задержать на нем свой взгляд. Это мой сын. Мой малыш стоит на похоронах собственной матери, держит меня за руку, а я все не решаюсь к нему нагнуться из боязни не выдержать и спуститься на бренную землю, в реальность, которую я отказываюсь принимать. Я слишком боюсь смотреть на то, как текут слезы по его щекам, боюсь, что какая-нибудь одна слезинка потянет меня за собой. Я увязну в этой соленой капле и уже не смогу плавно приземлиться, я рухну на землю и разобьюсь вдребезги.

Толпа зашевелилась, и от прикосновений ко мне чужих тел я поневоле возвращаюсь в свою физическую оболочку. Один за другим ко мне подходят какие-то люди, обнимают меня, пожимают руки, говорят «до скорого», «держись», «мы с тобой», но мне нет до них никакого дела. Я не отрываясь смотрю на небо. Отличная сегодня погодка.

  21