Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
131 
Эл в пушистых тапках прошлепала вниз по лестнице. Опустился очередной алый, огненный вечер; кухня была озарена адским пламенем. Эл открыла холодильник. Вроде бы она еще ничего не ела сегодня. Она спросила себя, можно мне съесть яичко? И голосом Колетт ответила, да, можно, но только одно. За ее спиной раздался тихий стук. С трудом — каждая клетка ее тела застыла от боли — она повернулась, чтобы посмотреть за спину, чтобы оглядеть комнату.
— Колетт? — спросила она.
Тук-тук. Тук-тук. Звук доносился из-за окна. Но за ним никого не было. Она пересекла комнату. Выглянула в сад. Никого. Казалось, что никого.
Она отперла заднюю дверь и вышла на улицу. Услышала, как поезд грохочет по Бруквуду, как вдалеке гудят Хитроу и Гатвик. Упало несколько капель дождя, горячих, разбухших капель. Запрокинув голову, она крикнула:
— Боб Фокс?
Дождь капал на лицо, бежал по волосам. Она прислушалась. Ответа не было.
— Боб Фокс, это ты?
Она пристально вглядывалась в молочную темноту; тень скользнула к забору, но это вполне мог быть Март в поисках укрытия от некой гражданской катастрофы. Наверное, мне показалось, решила она. Не стоит судить поспешно. Но.
Одиннадцать
Это вполне понятно, думала она. Бесов привлекают места, где что-то роют, копают, где в мужских компаниях треплются о мужских делах, где курят, бьются об заклад и сквернословят; где колесят фургоны и вырыты котлованы, в которых можно что-то спрятать. Она лежала на диване; карты Таро выскользнули из ее рук и веером рассыпались по ковру. Промокнув лицо салфеткой, она села, чтобы посмотреть, как легли карты. Двойка пентаклей — карта работы на себя, означающая нестабильный заработок, тревогу, неустойчивость, беспокойный ум и несоответствие между отданной энергией и полученными деньгами. Это одна из карт столь двойственных и противоречивых, что если вытянуть ее в перевернутом положении, получится почти то же самое, а именно — растущий долг и весь спектр состояний между парализованным отчаянием и идиотской сверхсамоуверенностью. Это не та карта, которую хочется вытащить, составляя бизнес-план на будущий год.
Колетт уже затащила ее в интернет, заставляя рассылать предсказания по всему свету и гадать людям из разных временных зон. «Я хочу, чтобы ты стала глобальным брендом, — пояснила Колетт. — Как…» Предложение повисло в воздухе. В голову лезла сплошная еда для жиртрестов вроде «Макдоналдса» и кока-колы. Эл считала, что четверка мечей управляет интернетом. Ее цвет — электрик, она влияет на толпы, на групповые собрания, на идеи, привлекательные для масс. Не все медиумы соглашались с таким толкованием; некоторые отстаивали права четверки, пятерки и шестерки кубков, которые владели тайными областями знаний, устаревшими идеями и работой в помещениях без окон, таких как подвалы и цокольные этажи. У миссис Этчеллс четверка мечей означала недолгое пребывание в больнице.
Погода испортилась; грянул гром, полило как из ведра. Вода гирляндами и фестонами бежала по стеклянным дверям. После дождя сады исходили паром под белеющим небом. И наконец солнце пробилось сквозь тучи, и все началось заново, невыносимая жара возвращалась. А вот в хрустальном шаре поднимались облачные гряды, словно он творил свою, особую погоду.
— Не понимаю, — пожаловалась Колетт, заглядывая в шар. — Я же почистила его вчера.
Эл гадала Колетт. Она сказала, смотри-ка, двойка кубков. Колетт откликнулась, погоди, я знаю эту карту, она означает партнера, мужчину для меня. Трогательный оптимизм, подумала Эл. В раскладе выпало мало старших арканов, словно судьбе не было особого дела до Колетт.
— Сильвана на проводе, — крикнула Колетт. — Ты поедешь на бригадный спиритизм?
Эл взяла трубку рядом со своим компьютером.
— А, Сильвана, — сказала она. — Что еще за бригадный спиритизм?
— Мы решили, что это неплохой способ поддержать интерес, — пояснила Сильвана. — Лезешь на сцену, двадцать минут, сел-встал, вляпаться ни во что не успеешь; начал, закончил, ушел, а они просят добавки. Шесть раз по двадцать минут, пересменок бегом — получается два часа плюс двадцатиминутный перерыв, и ты свободна к половине одиннадцатого, а это значит, что все успеют вернуться домой в тот же вечер, выпить горячего шоколаду, съесть булочку с сыром и к полуночи закутаться в одеяло, чтобы наутро свеженькими вскочить с петухами и сесть на телефон. По-моему, идея отличная, как ни крути.
131 
