Последние отзывы

  54  

Я поехал обратно в Лос-Анджелес, пошел в кино, где сидел один, потом катался, до часа или типа того, сидел в закусочной на Сансете, пил кофе, докурил сигареты, пока точка не закрылась. Потом поехал домой, позвонила Блер. Я сказал ей, что буду скучать; может быть, когда вернусь, все устроится. Она сказала: «Может быть», а потом, что помнит тот вечер в Диснейленде. На следующей неделе я уехал в Нью-Гэмпшир и не разговаривал с ней четыре месяца.

* * *

До отъезда я встретился с Блер за ланчем. Она сидит на террасе «Старого Света» на Сансете, ждет меня. На ней темные очки, она потягивает белое вино, которое, вероятно, взяла по поддельному документу. А может, официант даже не спросил документа, думаю я, входя в дверь. Я говорю хозяйке, что я с девушкой, сидящей на террасе. Она сидит в одиночестве, подставляет голову ветерку и на мгновение кажется такой уверенной, мужественной, что мне завидно. Она не видит: я подхожу сзади и целую ее в щеку. Улыбаясь, она оборачивается, опускает очки, от нее пахнет вином, помадой, духами, я сажусь, листаю меню. Отложив меню, смотрю на проезжающие машины, начиная думать, что, может быть, это ошибка.

– Удивительно, что ты пришел, – говорит она.

– Почему? Я же сказал, что приду.

– Да, сказал, – бормочет она. – Где ты был?

– Завтракал с отцом.

– Должно быть, мило. Интересно, она язвит?

– Да, – неуверенно говорю я. Закуриваю.

– Чем ты еще занимался?

– А тебе зачем?

– Ну ладно, не заводись. Я просто хочу поговорить.

– Ну говори. – Жмурюсь от табачного дыма, попавшего в глаза.

– Слушай. – Она потягивает вино. – Расскажи, как прошел уик-энд.

Я вздыхаю, на самом деле пораженный тем, что могу вспомнить немного.

– Я не помню. Ничего.

– А-а.

Я беру меню, снова откладываю, не открывая.

– Итак, ты на самом деле возвращаешься в колледж, – говорит она.

– Похоже на то. Здесь ничего нет.

– Не знаю. Я долго здесь прожила. «Похоже, что я был здесь вечно».

Я тихо стучу ногой по перилам террасы, не обращая на нее внимания. Это ошибка. Неожиданно, глядя на меня, она снимает «Уэйфэреры».

– Клей, ты когда-нибудь меня любил?

Я изучаю афишу, говорю, мол, не расслышал, что она сказала.

– Я спросила, ты когда-нибудь любил меня? На террасе солнце бьет мне в глаза; ослепший на мгновение, я вижу себя очень ясно. Я вспоминаю первый раз, когда мы занимались любовью в доме в Палм-Спрингс, ее загорелое, мокрое тело на прохладной белой простыне.

– Не делай этого, Блер, – говорю я.

– Скажи мне. Я молчу.

– Слишком сложный вопрос? Я смотрю на нее в упор.

– Да или нет?

– Зачем?

– Черт возьми, Клей, – вздыхает она.

– Да, пожалуй, наверно.

– Не лги мне.

– Да что ты, блин, хочешь услышать?!

– Просто ответь мне, – говорит она, уже громче.

– Нет. – Я почти ору. – Никогда. – Едва не начинаю смеяться.

Она, задерживая дыхание, цедит:

– Спасибо. Вот все, что я хотела знать. – Потягивает вино.

– А ты когда-нибудь меня любила? – спрашиваю я в ответ, хотя сейчас мне все равно.

Она медлит.

– Я думала об этом. Да, любила. То есть на самом деле любила. Какое-то время все было очень хорошо. Ты был добрым. – Она смотрит в пол, продолжает: – Но… тебя словно не было. Черт, да что за бессмыслица. – Она замолкает.

Я смотрю на нее, жду продолжения, смотрю на афишу. «Исчезни здесь».

– Не знаю, как другие, с которыми я была, может, их тоже… но, по крайней мере, они пытались.

Я перебираю меню, откладываю сигарету.

– Ты даже не пытался. Другие хоть делали попытки, а ты… для тебя это было как китайская грамота. – Снова прикладывается к вину. – Тебя словно не было. Иногда мне было тебя жалко, но потом мне стало трудно тебя жалеть. Ты очень хороший мальчик, Клей, но это так.

Я смотрю, как машины проезжают по Сансету.

– Трудно жалеть того, кому вес равно.

– Да? – спрашиваю я.

– Ну что тебе не все равно? Что тебе нравится?

– Ничего. Мне ничего не нравится, – говорю я.

– Я когда-нибудь что-нибудь для тебя значила, Клей?

Я молчу, опять смотрю на меню.

– Я когда-нибудь что-нибудь для тебя значила? – снова спрашивает она.

– Я не хочу, чтобы кто-то для меня что-то значил. Так только хуже, одно лишнее беспокойство. Когда ничего не волнует, не так больно.

– А ты для меня кое-что значил.

Я молчу.

Она снимает темные очки, потом произносит:

– Увидимся, Клей. Поднимается.

  54