очень нудно 
3 
А что, если это все-таки она, Фейт Николс?..
Фейт старалась не замечать стоявшего в темноте не знакомца. Она терпеть не могла алчные взгляды мужчин и, как обычно, пыталась сосредоточиться на музыке и текстах песен. Но высокий незнакомец смотрел на нее так настойчиво, так пристально… В конце концов она почувствовала, что не в силах его игнорировать.
А может, они знакомы? Может быть, поэтому он так смотрит на нее?
Она отошла к другому краю сцены, подальше от него, хотя прекрасно понимала: если уж ее узнали, то с этим ничего не поделаешь.
Черт возьми, но кто же он? И почему так смотрит на нее? Если бы на нем была ковбойская шляпа, или рабочая одежда, или что-нибудь обычное, она могла бы не обратить на него внимания — но черная рубашка и джинсы…
Снова взглянув в сторону усилителя, она заметила блеск серебра в его ухе и угольно-черные волосы, собранные на затылке в длинный хвост и еще… Казалось, на лбу у него было написано слово «опасность»…
Тут где-то в глубине бара раздался звон стекла, и это отвлекло ее внимание. Подобные заведения напоминали по вечерам пороховую бочку — в любой момент мог по следовать взрыв. Увидев, что Лысый уже направляется к дерущимся, Фейт успокоилась и снова покосилась на стоявшего у сцены незнакомца. Он был явно не из тех, кто устраивает скандалы, и, возможно, никто, кроме нее, не обратил на него внимания.
Вскоре выяснилось, что Лысому так и не удалось на вести порядок. Минуту спустя снова вспыхнула ссора, и на сей раз прогремел выстрел. И тотчас же раздался женский визг, закричали мужчины, и танцующие, расступившись, отхлынули к сцене. Вероятно, кто-то из них задел распределительный щит, потому что внезапно погасли освещавшие сцену прожекторы и все лампы в глубине бара.
Фейт вскрикнула от неожиданности и, зацепившись в темноте за провод, не удержалась на ногах… Она поняла, что падает вниз, прямо на толпу у сцены… и вдруг почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили ее и понес ли куда-то в сторону от вопящей толпы.
Наконец ноги ее коснулись пола, и Фейт вздохнула с облегчением. В следующую секунду она услышала над своим ухом приятный мужской голос:
— Ну и вечеринку вы тут устроили…
Голос показался ей знакомым. Более того, она была почти уверена, что в прошлом не раз слышала его — вот только где?.. И почему этот бархатный голос вызывает у нее какой-то странный трепет?
Стараясь держать себя в руках, она проговорила:
— Ничего особенного. Скоро зажгут свет.
— Эй, Фейт, ты в порядке?! — раздался голос барабанщика.
— Все хорошо, Томми. Правда, не знаю, как быть с микрофоном. Может быть, Арти следовало бы отключить усилители, прежде чем включат свет. Может случиться замыкание.
— Черт, давайте сначала поджарим током нескольких придурков! — заорал бас-гитарист, стоявший у края сцены. — Где ты, Фейт? Может, помочь тебе?
— Иди выдерни штепсель, Арти, и сунь палец в розетку. — Томми расхохотался. Арти усмехнулся и направился к электрощиту.
— Веселые парни, — заметил незнакомец, по-прежнему стоявший рядом.
— Они замечательные парни. Просто они считают, что ничего особенного не произошло. — Фейт старалась не смотреть на незнакомца. Интуиция подсказывала ей, что не стоит этого делать. — Я очень благодарна вам за по мощь, — продолжала она. — Но теперь я уже справлюсь сама. Скоро зажгут свет.
— Это, должны быть, вы, — прошептал он.
Фейт замерла.
Даже не глядя на незнакомца, она чувствовала: он хочет сказать что-то еще. Однако он промолчал.
Когда вспыхнули лампы, она наконец-то обернулась, но он уже исчез.
Глава 2
Фейт провела кончиками пальцев по серебристо-голубой поверхности антикварной чаши. Затем осторожно поставила ее в витрину, на подкладку черного бархата. Эта чаша, мерцающая словно лунный свет, была одной из самых дорогих в ее коллекции.
Осторожно опустив стеклянную крышку витрины, Фейт окинула взглядом свою галерею. Хотя она достигла многого, эта чаша являлась, по ее мнению, единственным по-настоящему ценным экспонатом. Фейт ценила красоту как художник, но страсть коллекционера требовала большего. Она часто просматривала каталоги в надежде обнаружить у современных художников такое же совершенство, как в антикварной чаше, но пока приобрела только один столь же прекрасный современный образец.
Фейт медленно прошлась вдоль витрины. Приподняв стекло, осторожно стерла пыль с изысканной желтовато-зеленой чаши Люси Ри, непонятно как балансировавшей на своей тоненькой ножке. Поставив чашу на место, она взглянула на стоявшие рядом вазы. Похоже, люди начинали понимать, что керамика — это искусство, а не просто удобная емкость для еды или цветов. И конечно же, местные художники заслуживали того, что бы об их талантах узнали; тем более что цены на современные работы были не столь уж высоки. Фейт выставляла эти работы наряду с такими дорогими экспоната ми, как фарфор Ри.
3 
