Последние отзывы

  16  

Но Шон не послушал его. Если бы дон Пепе вдруг захотел поздороваться с ним за руку, он пожал бы самую сухую и чистую руку во всей Маниле.

Но дон Пепе и не подумал здороваться за руку. Когда он и его люди наконец-то появились, он даже не посмотрел в сторону Шона. Вместо этого он обвел взглядом появившихся как по мановению волшебной палочки официантов и указал им на пару столов. За то время, пока он не спеша шел через ресторанный зал, столы уже были убраны и сервированы.

Ален, дон Пепе, Бубо и Терой сели вместе, а водитель с Шоном устроились отдельно. Они должны были находиться поблизости, пока их боссы обсуждают свои дела. Оба молчали, ощущая неловкость от того, что оказались в стороне, и еще потому, что одинаково осознавали себя мелкой рыбешкой. Они прислушивались к разговору за соседним столом. Ален настаивал на своем, а дон Пепе и не думал уступать.

— Это очень трудно, очень важно. Но это ваша проблема.

— Мы всего лишь просим один раз пропустить нас бесплатно. Один бесплатный проход — и мы покроем убытки с латексом. Тогда наши дела опять пойдут нормально.

— Э-э-э-э, дела… Вы сказали слово, которое я, ano, всегда держу в голове. Во всем этом нет ничего личного, Ален. Это бизнес, lang.

— Тогда о бизнесе. «Карабуджан» заходит сюда раз шесть-семь в году, так? Если вы нас не пропустите, нам грозит банкротство. А это значит, что вы не получите…

— Вы знаете, сколько кораблей заходят в филиппинские воды? Одним больше, одним меньше…

— Вот именно. Тогда почему бы не пропустить нас?

— Ха, попробуй попытать счастья в открытом море.

— Дон Пепе, мы сотрудничаем с вами уже многие годы…

— Да, многие годы. И поэтому, думаю, знаете, как я работаю.

Ален открыл было рот — хотел что-то сказать, но передумал. Он уже не надеялся переговорить метиса.

— Что я могу сказать, Ален? Такова жизнь. Mahirap buhay.

— Да, — устало сказал Ален. — Talaga.

Уголки рта метиса приподнялись.

— Talaga? Ваш филиппинский все лучшеет.

— Лучшеет?

— Он становится, ano, все лучше. С каждой нашей новой встречей — все лучше. А ваш друг говорит на тагалоге?

— Шон?

— Да, — сказал дон Пепе, повернувшись в сторону Шона, причем Терой и Бубо повернулись одновременно с ним, как будто все трое были связаны одной нитью. — Мистер Шон, вы говорите на тагалоге?

Шон оцепенел. Он уже почти расслабился, слушая разговор за соседним столиком, поэтому не ожидал, что окажется в центре внимания.

— Э-э-э-э, а по-английски вы хотя бы говорите?

— Да, я говорю по-английски, — быстро ответил Шон, — но не по-филиппински.

— Значит, не говорите.

— Hindi bа ро.

Глаза дона Пепе загорелись.

— Hindi ba? Hindi ba? Почему же вы тогда сказали «Hindi bа»? Я спросил, говорите ли вы на тагалоге, а вы ответили «нет» на тагалоге! Значит, вы говорите на нем, di ba?

— Conte lang ро.

— A-a! Совсем немного? Э-э… Но хорошо уже, что вы стараетесь его выучить.

— …Salamat ро.

— Гмм. Очень похвально, что вы пытаетесь, — повторил метис, задумчиво почмокал и повернулся к Алену. — Ладно, я передумал. Хочу, чтобы мистер Шон продолжил изучение филиппинского языка, следовательно, «Карабуджан» не станет банкротом. Но, ano, второго раза не будет.

Ален недоверчиво прищурился:

— Вы нас пропускаете? 

— Да.

— Бесплатно? 

— Да.

— И гарантируете безопасность?

— Конечно.

— Черт меня побери! — воскликнул Ален, и черты его лица разгладились. — С нами святой Мигель.

Всем подали пиво, при этом Терой вежливо отказался от бутылки, которую Ален подвинул в его сторону. Напряжение спало, и вскоре за соседним столом завязался непринужденный, но какой-то сюрреалистический разговор о грядущем объединении Европы. Шон ушам своим не верил. Он ожидал услышать все что угодно, только не это.

Боссы продолжали болтать, поэтому можно было нарушить затянувшееся молчание. Шон решил заговорить первым и представился.

Он не знал, как это принято у пиратов Южно-Китайского моря, поэтому решил соблюсти все формальности:

— Я не спрашиваю, как зовут вас. А меня, между прочим, зовут Шон.

Джо кивнул в ответ:

— Мистер Шон, меня зовут Джо. 

— Джо?

— Да.

— Тогда привет, Джо.

— Да, привет.

Они оба улыбнулись, и Джо сказал:

  16