очень нудно 
36 
Жозе резко бросила трубку на кровать. Ей было стыдно. Она не без отвращения посмотрела на Алана, который продолжал диалог, не меняя нежной, почтительной интонации. Он уговорил Лору подъехать в определенный час к выставочному залу и повесил трубку.
– Как я ее, а? – вскричал он. – Ее так и передернуло!
– Я не понимаю, куда ты клонишь, – сказала, едва сдерживаясь, Жозе.
– Да никуда. Почему тебе надо, чтобы я куда-нибудь клонил? Вот в чем наше главное различие, дорогая. Когда ты выходишь замуж, ты делаешь это для того, чтобы нарожать детей, когда ты обращаешься к мужчине, который тебе нравится, значит, ты хочешь с ним переспать. Я же ухаживаю за женщиной, с которой у меня нет желания ложиться в постель, и я рисую, не веря в свой талант. Вот и все.
Он вдруг отбросил веселый тон и подошел к ней.
– Я не вижу, почему в этой грандиозной комедии, коей является человеческая жизнь, мне нельзя сыграть пьеску собственного сочинения. Чем ты намерена заняться, пока я буду говорить о живописи со своей Дульсинеей?
– Любовью с Марком, – весело ответила она.
– Будь осторожней, я продолжаю за тобой следить, – сказал он, также смеясь.
У нее кольнуло сердце: она вспомнила их первую прогулку в Централ-парке, когда осторожно, боясь неверного слова, она пыталась понять, что он за человек, и, не задумываясь, принесла ему в дар все запасы своей нежности, внимания, доброты, как делает всякий при зарождении любви.
Они пообедали устрицами и сыром в дорогом бистро – Алан принимал пищу лишь за столом, накрытым белой скатертью, – и в полтретьего расстались. «За мной следят», – подумала Жозе, укорачивая шаг, словно не желая утомлять частного детектива. Быть может, это был старый, жалкий, уставший от своей работы человек. Не исключено, что за три месяца он успел проникнуться к ней симпатией… Ведь такое случается. Как бы там ни было, она привела его к тому самому кафе, где ее ждал Марк. Последний встретил ее радостными возгласами и несколько озадаченным взглядом. И что она вчера в нем нашла? Он нес всякую чушь, благоухал лавандой, со всеми раскланивался. Но когда она назначала это свидание, у нее на уме было одно… Впрочем, то был скорее не ум, а безумие, ибо даже в том, чего она хотела от Марка, Алан был на голову выше. Она два раза многозначительно улыбнулась, и он вскочил со своего места.
– Ты хочешь? – спросил он.
Она утвердительно кивнула. Да, она хотела. Вот только чего? Развлечься? Доказать, что Алан прав? Бездумно себя погубить? Он немедля повлек ее за собой. Они сели в тарахтевший автомобильчик, какие обычно обожают репортеры, и, чтобы ее напугать, он совершил два-три довольно рискованных виража. Несмотря на весь свой апломб, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
Все произошло точно так же, как и днем раньше, хотя в куда более комфортабельных условиях, на широкой кровати, которая перегораживала всю спальню. Чуть позже Марк закурил сигарету, передал ее Жозе и начал свои расспросы.
– А что твой муж? Ты не любишь его? Или он слабоват по мужской части? Говорят, американцы…
– Не надо ни о чем меня спрашивать, – сухо попросила Жозе.
– Но я не могу поверить, что ты в меня влюблена, ведь это же не так?
Интонация, с которой он произнес «ведь это же не так?», была просто неподражаема. Жозе не сдержала улыбки, потянулась и раздавила окурок в пепельнице.
– Нет, это не так, – сказала она. – Дело вовсе не в этом. Я просто сокрушаю все, что осталось позади, даже то, чем немало дорожила.
Ей вдруг стало жалко себя.
– Почему ты это делаешь?
Похоже, он был немного обижен столь категоричным «нет».
– Потому что либо я все сокрушу, либо от меня ничего не останется, – ответила она.
– Он об этом узнает?
– Он держит частного детектива, который ждет меня внизу.
– Да ну!
Марку это явно понравилось. Он подскочил к окну, никого не увидел на улице, но все же, чтобы позабавить ее, принял негодующий вид, потом изобразил на лице смятение и, когда она засмеялась, заключил ее в объятия.
– Обожаю, когда ты смеешься.
– А раньше я часто смеялась?
– Когда раньше?
Она едва не сказала «до Алана», но сдержалась.
– До моего отъезда в Нью-Йорк.
– Да, очень часто. Ты была очень жизнерадостной.
– Мне ведь было двадцать два, когда мы познакомились?
– Примерно, а что?
– Сейчас мне двадцать семь. Многое изменилось. Теперь я смеюсь меньше. Раньше я пила, чтобы быть ближе к людям, теперь пью, чтобы забыть о них. Не правда ли, смешно?
36 
