Последние отзывы

  99  

– Изумительно, – выговорил я.

Я поднял часы за цепочку и посмотрел на крышку, украшенную по краю изящной гравировкой, а в центре – изображениями цветов и завитками.

– Открой крышку, – сказала она.

Я нажал на головку часов, и крышка откинулась.

– О, Элиза, – только и мог я выговорить.

Циферблат был белым, с расположенными по краю крупными римскими цифрами, над каждой из которых стояла маленькая красная арабская цифра. В нижней части циферблата размещался крошечный кружок с цифрами и секундной стрелкой не толще волоса. Изготовленные фирмой «Элджин», часы были абсолютно типичными для той эпохи и по весу, и по материалу.

– Позволь мне завести их для тебя, любимый, – сказала она.

Я с улыбкой вручил ей часы и наблюдал, как она вытаскивает крошечный рычажок внизу часов и устанавливает стрелки, посмотрев в другой конец комнаты, – было почти без четверти час. Сделав это, она задвинула рычажок назад и завела часы. Меня настолько очаровал ее сосредоточенный вид, что я не удержался – наклонился и поцеловал ее в затылок. Вздрогнув, она прильнула ко мне, потом повернулась и с улыбкой протянула мне часы.

– Надеюсь, они тебе понравились. Это лучшее, что мне удалось найти за такое короткое время. Обещаю подарить тебе наилучшие в мире часы, когда найду их.

– Это и есть наилучшие в мире часы, – сказал я. – Других мне не захочется. Спасибо тебе.

– Тебе спасибо, – пробормотала она в ответ.

Я поднес часы к уху, с удовольствием прислушиваясь к четкому, размеренному тиканью.

– Надень их, – попросила она.

Я нажал на крышку, и она со щелчком встала на место. Элиза почему-то нахмурилась.

– Что такое? – спросил я.

– Ничего, любовь моя.

– Нет, скажи мне.

– Ну. – Казалось, она смущена. – Если нажать на головку, после того как закроешь крышку…

Она не закончила фразу.

– Извини, – сказал я, смущенный этим новым напоминанием того, насколько мне не хватает осведомленности о мелочах жизни в 1896 году.

Начав прилаживать часы и цепочку к жилету, я подумал о том, что Элиза, не подозревая об этом, выбрала для меня подарок, непосредственно связанный со временем.

У меня ничего не получилось. С робкой улыбкой я поднял глаза.

– Боюсь, я не очень-то ловок.

Элиза проворно расстегнула одну из пуговиц моего жилета и продела цепочку в петлицу. Улыбнувшись мне в ответ, она бросила взгляд на футляр от часов.

– Ты не прочитал мою карточку, – сказала она.

– Извини, не заметил.

Снова открыв футляр, я увидел карточку, пришпиленную булавкой к низу крышки. Сняв ее, я прочитал написанные изящным почерком слова: «Любовь, моя услада».

Я вздрогнул – не сумел сдержаться. «Ее предсмертные слова», – пронзила меня мысль. Я попытался отогнать ее.

Элиза все-таки заметила мое выражение.

– Что случилось, любимый? – встревожилась она.

– Ничего.

Никогда я столь открыто не лгал.

– Случилось. – Она взяла мою руку в свою и требовательно посмотрела на меня. – Скажи мне, Ричард.

– Дело в этой строчке, – объяснил я. – Она меня тронула. – Я почувствовал, как в воздухе начинает расти напряжение. – Откуда эта строчка? – настаивал я. – Ты сама ее сочинила?

Она покачала головой, и я увидел, что она тоже борется с дурным предчувствием.

– Из гимна. Ты когда-нибудь слышал о Мэри Бейкер Эдди?^[53]

«Что мне следует ответить?» – думал я. Еще не успев ничего решить, я услышал собственный голос, отвечающий:

– Нет. Кто она?

– Основательница новой религии, известной под названием «Христианская наука». Я однажды услышала этот гимн на службе. Она сама написала текст гимна.

«Я никогда не скажу тебе, что ты неправильно запомнила эти слова, – подумал я, – и никогда, никогда не скажу, какие слова за ними следуют».

– После службы я с ней встречалась, – продолжала она.

– Правда? – произнес я с удивлением в голосе, но поймал себя на этом.

Если я никогда не слыхал о миссис Эдди, то как могу выказывать удивление тем, что Элиза с ней встречалась?

– Это случилось около пяти лет назад. – Если она и заметила мой просчет (а я уверен, что это так), то предпочла этого не показывать. – В то время ей было семьдесят лет, и все же… если бы у меня был магнетизм этой женщины, Ричард, я могла бы стать величайшей актрисой в мире. Она обладала самой удивительной мистической силой, какую я встречала у женщины – или мужчины. Когда говорила, она словно околдовывала свою паству. Худощавая, не обладающая профессионально поставленным голосом – но эта непонятная сила, Ричард, эта энергия! Она меня буквально заворожила. Я не видела ничего, кроме этой хрупкой фигурки на возвышении. Все прочие звуки, кроме музыки ее голоса, проходили мимо меня.

  99