Последние отзывы

  84  

— Да. Каково это?

— Замужество? О, прекрасно. От этого просто… никуда не деться. Просто следующий шаг, как уход из дома. В конечном итоге и ты к этому придешь. Только подожди.

— А как зовут твою дочку?

— К сожалению, не Эми. В следующий раз, если будет девочка, назову Эми. Ее зовут Мэри.

— Как странно.

— Да ну, совершенно обычное имя.

— А его как зовут? Какая у тебя теперь фамилия?

— Бантинг. Не самая шикарная^[27]. Зато теперь я снова Люсинда. А то — Малышка Бантинг. Да ну, к чертям. Дай мне свой телефон. Я позвоню. Вот тут напиши. Ты должна заглянуть к нам со своим другом. Познакомишься с племянницей. И зятем. Господи, до чего же славно снова обрести сестренку!

Они обнялись. Малышка открыла дверь машины. Она помедлила, повернулась к Эми и очень серьезно спросила:

— Откуда мне знать, что я — и вправду я?

— А что, разве мы близнецы? — спросила Эми.

— Нет, но я тебя люблю.

— А я — тебя.

— Вот видишь. Подожди. Со временем все вернется, — пообещала Малышка.

Машина отъехала. Эми смотрела, как она растворяется в вечерней дымке.

Чтобы успокоиться и заодно узнать, не может ли она чем-нибудь помочь, Эми направилась в соседний дом и целых два часа провела с четою Смайтов. Если уж попал к ним, нужно было смириться с неимоверным количеством чая и пирожных, которыми хозяева непременно потчевали всех гостей. Краснолицый мистер Смайт все попыхивал своей трубкой — этакий лукавый деревянный божок, устроившийся в углу гостиной. Он уже почти не говорил и не двигался. На ковре прекрасно убранной гостиной развалился Дэвид и, задрав лапу наподобие вскинутой винтовки, тщательно вылизывал свое шелковистое брюхо. Миссис Смайт подавала чай и рассказывала, уже не в первый раз, о своих сыновьях — о Генри, холостяке, директорствовавшем в какой-то громадной школе на севере страны, и о юном Тимоти, который был убит пьяным военным полицейским на третьем году добровольной службы за границей, — о своем Тимми, который всегда был мыслителем, поэтом, мечтателем. Как - то раз в полете трепетной фантазии она предсказала, что если Генри когда-нибудь сочетается браком и у него появится сын, то в малютке возродится душа Тимоти. Генри шел пятьдесят пятый год. Эми выпила еще чая. Ей хотелось рассказать миссис Смайт о своих сестре и племяннице, но она опасалась, что это может ранить старушку. Она спросила, не может ли быть чем-нибудь для них полезной. Она действительна была бы рада им помочь, сделала бы для них все, что попросят. Но они ответили, что им ничего не нужно, поэтому Эми допила чай и пошла к себе.

Войдя в дверь, она услышала, что звонит телефон — настойчиво и раздраженно, словно бы скрестив на груди руки и притопывая ногой. Эми уже собиралась снять трубку, когда ей в голову пришла шальная мысль. Если она подождет еще пять звонков, не снимая трубки, это будет не Дэвил. Телефон прозвонил еще пять раз. Это был Принц. Он сказал:

— Привет, это я. Где это ты пропадала? Я тут чуть с ума не сошел… А, ну ясно. Уже произошло?.. Ты обрадовалась?.. Великолепно. Я очень рад. Слушай, мне тут еще последние штрихи остаются. Вернусь сегодня вечером — во всяком случае, надеюсь… Позвонить я больше не смогу, но — дождись меня, не ложись, ладно?.. Дождись. Тогда до скорого. Пока, Эми.

Миновала полночь.

Эми не волновалась — нет, нисколечко. Если бы ей грозила опасность, Принц никогда бы ее так не бросил. И все же она испытывала неясное беспокойство. Наверное, из-за того, как он с ней говорил, когда звонил в последний раз, — в его голосе слышалось чуть ли не меланхоличное смирение, в котором, однако, присутствовала и новая тревожная нотка. Конечно, он вернется. Чего ей бояться?

Оставалось только ждать. Незаметно прошел еще час. Перед Эми на диване лежали две книжки — она, по своему обыкновению, читала их одновременно. Но сейчас попытки по очереди погружаться в мир каждой из них оказались безуспешными: причудливые завитушки шрифта ускользали от сознания, и строчки мелькали перед глазами, не порождая никакого смысла. Она отложила книги в сторону, понимая, что ни ей, ни им от такого чтения проку не будет. Включила ненадолго проигрыватель, послушала первые такты фортепианного концерта, который так любила. Но в его звучных аккордах присутствовала какая-то незавершенность, точно так же, как некая ограниченность чувствовалась в том идеальном порядке, на существование которого косвенным образом намекали книги, — в порядке слов. Эми все еще не до конца восстановила свою цельность, и ей приходилось заполнять время самостоятельно, тратить его впустую, убивать его.

  84