Последние отзывы

  36  

В ту ночь Гарриет заперла Бена на ключ и задвинула засов, уложила его без укола, надеясь, что он будет спать. Бен уснул, но проснулся, визжа от страха. Гарриет пошла к нему, он забился в угол кровати, прижался к стене, закрыв лицо согнутой рукой, неспособный ее услышать, а она говорила и говорила, подбирая разумные убедительные слова против нахлынувшего на него ужаса. Наконец Бен затих, и Гарриет дала ему поесть. Он никак не мог наесться: в больнице он по-настоящему голодал. Ведь его приходилось постоянно колоть, а одурманенный, есть он не мог.

Поев, Бен, усевшись на корточки, снова прижался спиной к стене и смотрел на дверь, откуда могли появиться тюремщики: он еще не вполне осознал, что находится дома.

Вот он клюнул носом, с мычаньем проснулся; клюнул… проснулся… Гарриет успокоила его, он заснул.

Шли дни, проходили ночи.

Бен наконец понял, что он дома и в безопасности. Постепенно перестал глотать еду так, будто каждый кусок — последний. Начал понемногу пользоваться горшком, а потом дал взять себя за руку и провести по коридору в туалет. Потом спустился вниз, бросая взгляды вокруг, чтобы увидеть врага прежде, чем его схватят опять. Он понимал, что именно здесь, дома, его поймали в ловушку. И поймал отец. Первый раз, когда Дэвид попался ему на глаза, Бен отпрянул и зашипел.

Дэвид не пытался разубедить его; он решил, что теперь Бен — забота Гарриет, а его забота — дети, настоящие дети.

Бен занял свое место за большим столом среди детей. Не сводил глаз с отца, который предал его. Хелен сказала:

— Привет, Бен.

Потом Люк:

— Привет, Бен.

Потом Джейн. Но не Пол, который был несчастен оттого, что Бен снова здесь, — он вылез из-за стола и плюхнулся на стул, сделав вид, что смотрит телевизор.

Бен наконец ответил:

— Привет. — Его глаза перебегали с одного лица на другое: друг или враг?

Он ел, глядя на них. Когда дети пошли смотреть телевизор, он двинулся с ними, подражая им ради своей безопасности, и смотрел на экран, потому что смотрели они.

Так жизнь в доме вернулась к норме, если вообще можно было употребить такое слово.

Но отцу Бен не доверял; он больше никогда не будет ему верить. Даже если Дэвид просто шел мимо, Бен каменел и подавался назад, а если Дэвид оказывался слишком близко — рычал.

Когда Гарриет уверилась, что Бен оправился, она начала приводить в исполнение идею, которую давно обдумывала. Сад в то лето был ужасно запущен, и заниматься им Ловаттам помогал местный парень по имени Джон. Он был безработный и пробавлялся случайными заработками.

Несколько дней он стриг кусты, выкопал пару больных деревец, спилил сухой сук, выкосил лужайку. Бена невозможно было от него оторвать. Припав к двери в сад, он ждал прихода Джона, потом всюду ходил за ним, как щенок. Джона это ничуть не стесняло. Он был крупный, лохматый, дружелюбный парень, добродушный и терпеливый: с Беном он обращался без церемоний, словно тот и вправду был щенком, которого нужно дрессировать. «Нет, ты сиди тут и жди, пока я закончу». «Подержи-ка ножницы, вот так». «Нет, я пошел домой, можешь пойти со мной до ворот».

Когда Джон уходил, Бен, бывало, скулил и хныкал.

И вот Гарриет отправилась в кафе, известное под названием «У Бетти», где, как она знала, околачивался Джон, и нашла там парня с несколькими приятелями. Все они были одной компанией — человек десять молодых безработных, к которым иногда присоединялась парочка девчонок. Гарриет не стала утруждаться что-либо объяснять, потому что уже знала: люди и так все отлично понимают — в том случае, если они не эксперты и не врачи.

Она подсела к этим парням и сказала, что Бену до школы еще два года или больше. В обычный детский сад ему нельзя. Говоря слово «нельзя», она внимательно посмотрела на Джона, прямо в глаза, и он просто кивнул. Она хочет, чтобы Бен в течение дня был под присмотром. Плата будет хорошей.

— Хотите, чтобы я сидел у вас дома? — спросил Джон, подразумевая в таком случае отказ.

— Это как захочешь, — сказала Гарриет. — Ты нравишься ему, Джон. Он тебе верит.

Джон поглядел на приятелей: они посоветовались взглядами. Потом кивнул.

С тех пор он являлся почти каждое утро около девяти, и Бен уезжал с ним на мотоцикле: уезжал с восторгом, смеясь, без единого взгляда назад, на мать, отца, братьев и сестер. Был уговор, что Бен исчезает из дому до ужина, но часто он возвращался много позже. Он стал членом шайки молодых безработных, которые торчали на улицах, засиживались в кафе, иногда делали какую-то случайную работу, ходили в кино, гоняли на мотоциклах или на одолженных машинах.

  36