Последние отзывы

  132  

Мэгги удержалась от дальнейших протестов. Напоминать в такой момент об отце или муже значило подтолкнуть, своенравную мисс остричься наголо. Со слезами на глазах она смотрела, как первые золотистые пряди полетели на иол.

Когда модистка собрала ножницы и ушла, Обри посмотрела на отражение в зеркале. Стиль претендовал на греческую простоту. Франсина, как обычно, дошла до крайности, обрезая волосы как можно короче и придавая прическе максимум сходства с мужской. Но модистка сотворила для Обри настоящее произведение искусства. Золотые локоны кольцами обрамляли уши и затылок и короной венчали голову. Отражение казалось ничуть не старше длинноволосой девочки, какой она была утром, но Обри чувствовала себя так, словно тяжкое бремя исчезло с ее плеч. Ей это понравилось.

Когда служанка со слезами обвязала голубой лептой длинные остриженные пряди, Обри обернулась и приказала:

– Мэгги, подыщите для них коробку.

Вытирая глаза, служанка поспешила выполнить приказ и с удивлением наблюдала, как Обри аккуратно обернула золотистые локоны тканью, туго затянула сверток лентами и вышла из комнаты в кабинет.

Написав на свертке адрес Этвудского аббатства, Обри отдала его слуге и приказала отправить с ближайшим почтовым дилижансом. Она с удовольствием представила себе реакцию Остина на подобный подарок. Возможно, она ошибалась в нем, но была уверена, что Остину хватит ума понять этот намек на развод. Теперь она принадлежала себе самой и должна действовать соответственно.

В глубине души она лелеяла надежду, что это уязвит его так же сильно, как он ранил ее, но здравый смысл подсказывал, что это невозможно. Мужчина с каменным, как у него, сердцем не способен ощущать боль, а только случайные уколы уязвленного самолюбия. Возможно, она хоть как-то заденет его за живое.

Когда сестры Сотби вернулись с прогулки, они пришли в ужас оттого, что сделала Обри, но, оправившись от первого потрясения, неохотно признали, что этот стиль шел ей больше. Ее личико словно избавилось от непосильного груза, особенно выразительными стали огромные глаза, тонкий рот и высокие широкие брови. Новая прическа отражала ее индивидуальность и беззаботный взгляд на мир, точнее, беззаботность, свойственную ей до возвращения в Лондон.

Анна отметила про себя, что Обри действовала со злобой и радостью, но понять этого не могла. То, что ее отец снова стал разговаривать с лордом Хитмонтом, казалось чудом, но чудо потеряло почти весь свой блеск, когда она узнала его цену. Она прислушалась к объяснениям своего отца и поняла, что герцог не хотел, чтобы Обри грозила опасность от такого человека, как Эверсли, способного поджечь конюшню или совершить нечто худшее. Ей хотелось, чтобы отец пояснил, что значит «худшее», но он был совершенно не расположен что-либо объяснять. По-прежнему выглядело очень странным, что герцог не доверил Хитмонту защиту его собственной жены и что Хитмонт позволил Обри уехать, не объяснив мотивов своего поступка. Если бы только мужчины научились советоваться с женщинами, казалось Анне, в мире все шло бы гладко. Но пока не представлялось никакой возможности изменить порядок вещей, и Анна продолжала плыть по течению, как все.

* * *

Праздник у леди Бессборо слегка позабавил Обри и оказался весьма поучительным для сестер Сотби. Мужчины нашли Обри и ее вызывающую прическу безупречной, пока ее муж остается в Девоне. Однако коринфяне и юные денди, увивавшиеся за ней, произвели на Обри гораздо меньшее впечатление, чем на самих себя, и она быстро перестала тратить на них время, стараясь уделить каждую минуту представлению своих подопечных самым завидным холостякам.

К концу утомительного вечера Обри оказалась в обществе одного из знакомых своего отца. Хотя ему было около сорока, лорд Килларнон был еще представительным мужчиной. Он галантно склонился над ее рукой и улыбнулся ее смущению.

– Килларнон, леди Обри. Я не хочу повторять всех титулов вашего отца. Намного приятнее, наконец, видеть вас в свете. Как ваш отец?

Обрадованная, что ей не нужно ломать голову над намеками и придумывать остроумные ответы на попытки заигрывания, Обри ответила честно.

– Как всегда, занят. Выступление луддитов в Ноттингеме заставило его сломя голову нестись на север. Было бы лучше, если бы он привез их сюда. Я придумала бы, что им разрушить вместо машин.

Килларнон рассмеялся.

– Не решаюсь спросить, что это, иначе вы, как ваш отец, ответите с обескураживающей прямолинейностью. Как приятно слушать женщину, которая говорит о чем-то, кроме ленточек и украшений. Могу ли я надеяться станцевать с вами до завершения вечера?

  132