Лёгкий, ненавязчивый романчик 
18 
Разговоры прервались, когда стали передавать первые новости с Пиренеев, свинья продолжала хрюкать, но никто её не слушал, все это произошло разом, в одно мгновенье — хозяин поднялся со стула прибавить звук, девчонка, собиравшая посуду, остолбенела, вытаращив глаза, посетители осторожно положили вилки-ложки на край тарелки, а на экране возник вертолет, снятый с другого вертолета: они влетали в какой-то ужасный каньон с отвесными стенами такой высоты, что и неба не было видно — так, клочок лазури, полоска голубизны. Вот страх-то, даже голова кружится, сказала девчонка, а хозяин ответил ей: Молчи, и мощные прожектора высветили зияющее отверстие — зев преисподней, вход в то самое пресловутое царство мрачного Аида, но вместо лая Цербера раздавалось лишь хрюканье свиньи, видно, и мифология не та уж, что была прежде. Эти уникальные кадры, пояснял диктор, заснятые с риском для жизни, и голос его вдруг поплыл, сделавшись тягучим и вязким басом, а вместо двух вертолетов — о, чудо из чудес — на экране возникло четыре, Проклятая антенна, сказал хозяин таверны.
Когда же наладились звук и изображение, вертолеты уже исчезли, и диктор прочел все то же обращение, но теперь несколько более пространное: Убедительная просьба ко всем гражданам, ставших очевидцами каких-либо странных природных феноменов, необычных и необъяснимых явлений, незамедлительно связаться с ближайшими представителями властей. Девочка-подавальщица, польщенная тем, что её так вот, напрямую попросили о содействии, тотчас вспомнила случай, о котором в свое время толковала вся округа — о рождении козленка о пяти ногах, причем четыре были черные, а пятая белая, однако хозяин ответил: Хватилась, дура, это ж было несколько месяцев назад, да и потом пятиногие козлята и двухголовые цыплята — не такая уж редкость, а вот та история со скворцами, о которой учитель рассказывал, — это да, от этого действительно ум за разум заходит. Какие скворцы, какой учитель? — спросил Жоакин Сасса. Наш здешний учитель, а зовут его Жозе Анайсо, дня два назад шел он где-то и вдруг видит огромнейшую стаю скворцов — штук двести, не меньше. Больше, поправил коммивояжер, я только сегодня утром видел, как они вились над школой, и так галдели и хлопали крыльями, что и получился самый натуральный феномен. Тут взял слово пожилой господин за соседним столиком и сказал так: По моему мнению, надо сообщить председателю местного самоуправления об этих скворцах. Да он знает, ответил хозяин. Знать-то знает, но одно не соединяет с другим, не усматривает, если будет позволено так выразиться, связи между задницей и штанами. Что же делать? Да завтра же поутру поговорить с ним, тем более, что наш край могут показать по телевизору, это тоже дело не последнее, полезно будет для развития промышленности и торговли. Однако пока пусть все останется между нами, раньше времени звонить не стоит. А учитель этот, он где живет? — спросил Жоакин Сасса с таким видом, будто ответ его не интересовал нисколько, что и сбило с толку хозяина, не успевшего цыкнуть на свою девчонку, а та мигом и проболталась: Да рядом со школой, там все учителя живут, и свет у него всегда допоздна горит, произнесла она, и в голосе её прозвучала некая затаенная печаль. Хозяин опомнился и в гневе гаркнул на нее, бедную: А ну, замолчи, ишь, язык распустила, иди лучше задай корму свинье, — приказ довольно нелепый, ибо свиньи, как правило, в столь поздний час не едят, а спят, если же не спят, то, значит, их снедает какая-то внутренняя тревога, что-то не дает покоя, то же, что заставляет кобыл на конюшне или в загоне ржать, нервно трясти головой, рыть кованым копытом землю, а если нет земли — стучать подковой по круглым камням, вороша соломенную подстилку. По мнению большинства, так действует на скотину полнолуние.
Жоакин Сасса уплатил по счету, пожелал присутствующим доброй ночи, в благодарность за сведения, неосторожно сорвавшиеся с языка девчонки, дал ей щедрые чаевые, которые, все равно, надо полагать, перейдут в карман хозяина, не потому, что так уж заведено, а лишь в виде штрафа за излишнюю болтливость, доброта человеческая — свойство столь же текучее и изменчивое, как сами человеки, ничем не лучше, и у неё случаются свои фазы затмения, редко бывает, чтобы лилась она ровным немеркнущим светом, но именно таким её видом наделена прогнанная девчонка: она, поскольку не смогла накормить свинью, есть наотрез отказывавшуюся, просто сидит и почесывает ей то место меж глазами, которое у людей называется переносицей, а как у свиней понятия не имею. Опускается тихий хороший вечер, машина отдыхает под платанами, остужает колеса возле фонтана, и Жоакин Сасса не трогает её, оставляет стоять в холодке, а сам пешком идет искать школу — окно, где допоздна горит свет: люди не умеют таить свои тайны, хоть порою они и пытаются спрятать под ворохом слов, но их выдает вдруг сорвавшийся или, наоборот, ликующе взвившийся голос, и всякий, обладающий достаточным опытом, чтобы разбираться в голосах и в жизни, моментально поймет, что девчонка — влюблена. Городок, куда занесло Жоакина, совсем невелик, полчаса ходу — и вот уже показалась окраина, но Жоакину даже и не надо идти так далеко, он спросил какого-то встречного мальчугана, где тут школа, и, видно, сама судьба послала ему такого сведущего гида: Пойдете, сеньор, вот по этой улице, выйдете на площадь, где церковь, свернете налево, а потом все время прямо и прямо, тут вам и школа будет. А учитель там живет? Там, сеньор, там, у него допоздна в окне свет горит — и ни в одном из этих слов нет и тени страсти, вполне вероятно, что мальчуган к числу первых учеников не относится, а относится к школе как грешник — к чистилищу, но голос его внезапно веселеет, дети редко бывают злопамятны, это их и спасает: И скворцы там, орут без передышки, никогда не молчат.
18 
