Последние отзывы

  16  

Всего собралось около дюжины посетителей — некоторые рассматривали холсты в рамах в коридоре, но большинство переместились в гостиную, где была выставлена основная часть работ. В центре Генри многословно вещал что-то маленькому кружку восторженных ничтожеств, потягивающих херес и фруктовую наливку. Генри взглянул на меня, когда я вошел, и поприветствовал коротким кивком. Я победно улыбнулся, налил себе хересу и лениво двинулся к картинам — как я и ожидал, абсолютно бездарным.

В этом человеке не было огня: картины тусклые, причудливые, но безжизненные, и сентиментальность его заурядной души так же очевидна, как и недостаток страсти. Пожалуй, писать он умел, и натурщица мне показалась вполне интересной, но, к сожалению, довольно бесцветной. Очевидно, это была его постоянная модель: ее лицо смотрело на меня почти из каждой рамы. Странное маленькое создание, она была далека от современных стандартов красоты — детской фигуркой и бледными распущенными волосами напоминала средневековых дев. Может, любимая племянница? Я изучил подписи к картинам: «Джульетта в гробнице», «Навсикая», «Маленькая нищенка», «Холодное венчание»… Неудивительно, что девочка так печальна — на каждом холсте она изображалась в какой-то жуткой, мрачной роли… умирающая, мертвая, больная, слепая, брошенная… худенькая и жалкая, точно мертвый ребенок, Джульетта, завернутая в саван, нищенка в обносках, испуганная и потерянная Персефона в шелках и бархате.

От критических раздумий меня отвлек скрип двери. В изумлении я увидел на пороге девушку с картин Генри. Я узнал ее черты, но Генри показал ее далеко не с лучшей стороны. Восхитительное существо, похожее на серебряную березку, с чудесной тоненькой талией, изящными нежными пальчиками с длинными ногтями и ротиком, готовым расцвести от поцелуя. В скромном платье из серой фланели она выглядела совсем девочкой. Я предположил, что это племянница или даже профессиональная натурщица, которую он где-то раздобыл. В тот момент мысль о миссис Честер даже не пришла мне в голову, и я совершенно невинно поприветствовал Красотку:

— Меня зовут Моз Харпер. Как поживаете?

Она покраснела и что-то пробормотала, оглядываясь по сторонам большими испуганными глазами, словно боялась, что кто-то увидит ее со мной. Может, Генри предупреждал ее обо мне. Я улыбнулся.

— Генри напрасно пытался написать вас, — сказал я. — Я всегда считал, что это неправильно — улучшать природу. Могу я спросить, как вас зовут?

Еще один осторожный взгляд на Генри, но тот все еще был занят беседой.

— Эффи Честер. Я… — Снова нервный взгляд.

— Вы родственница Генри? Как интересно. Надеюсь, не из рассудительной ветви семейства?

Еще один взгляд. Красотка решительно опустила голову и что-то пробормотала без тени жеманства. Я понял, что действительно смутил ее, и, решив, что тут попахивает синим чулком, сменил тему.

— Я великий почитатель работ Генри, — смело соврал я. — Можно сказать, я его коллега… его последователь.

Фиалковые глаза моргнули, не то удивленно, не то насмешливо:

— Это правда?

Чертова кокетка, она смеялась надо мной! Да, именно смех светился в этих глазах, и лицо ее неожиданно засияло. Я ухмыльнулся:

— Нет, не правда. Вы разочарованы?

Она покачала головой.

— Мне не нравится его стиль. Но в исходном материале я не нахожу никаких недостатков. Бедный Генри — рисовальщик, а не художник. Дайте ему красивое спелое яблоко, и он поместит его на фоне экрана из шелка и попробует нарисовать. Пустая трата времени. Ни яблоко, ни зрители не оценят его усилий.

Ее это озадачило, но заинтересовало. Она перестала оглядываться на Генри всякий раз, когда хотела что-то сказать.

— Ну а что вы бы сделали? — осмелела она.

— Я? Я думаю, чтобы писать жизнь, нужно эту жизнь знать. Яблоки надо есть, а не рисовать. — Я лукаво подмигнул ей и улыбнулся. — А прекрасные юные девушки похожи на яблоки.

— O! — Она прикрыла рот ладонью и перевела взгляд с меня на Честера — он только что узрел Холмана Ханта среди своих гостей и был поглощен серьезным разговором.

Она отвернулась почти в панике. Нет, она не кокетка, совсем наоборот. Я взял ее за руку, ласково развернул к себе.

— Простите меня. Я пошутил. Больше не буду вас дразнить.

Она взглянула на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду.

— Я бы поклялся честью, но у меня ее нет, — сказал я. — Наверное, Генри предостерегал вас на мой счет. Да?

  16