Последние отзывы

  23  

Я думал об этом и понял, что это связано совсем не с климатом. Аляска Джека Лондона была смертельно опасна, от неё веяло жуткой стужей, а его герои гибли через одного. Но там был простор, в отличие от менее суровых территорий за Уралом и далее. Почему? Для себя я понял это совсем недавно.

Просто герои Фенимора Купера искали лучшей жизни, чем у них была. Они шли по прериям, переправлялись через реки, воевали с индейцами, прогоняя их с исконных земель, вырубали леса, только чтобы найти место для новой жизни. Для жизни удобной, счастливой и, по возможности, богатой.

А герои Джека Лондона искали золото. Просто золото! Они терпели мороз, голод и цингу с одной-единственной целью: найти золото, разбогатеть и зажить счастливо. Никаких других более сложных, философских, благородных, научных или государственных задач у них и в помине не было. Да к тому же эти лондоновские золотоискатели при любых обстоятельствах старались и любили (правда, если было что) вкусно поесть, выпить виски, пожевать табаку, покурить сигару, поиграть в азартные игры, что-нибудь выгодно продать, купить или выменять.

В простоте и ясности целей был простор. И в этом просторе сияла Великая Американская Мечта!

А книги наших писателей я брал в руки по указке школьной программы, и это само уже сообщало им не объём, а тяжесть. В них не хотелось углубляться. Хотелось в них заскочить и тут же выскочить ради других книг. Хотелось, если уж это было необходимо, в наши книги заглянуть, найти то, что нужно было для урока, и скорее вернуться на просторы, которые были нужны лично мне.

В наших книгах и фильмах по этим книгам тоже были суровые земли, нехоженые места, неизведанные территории, мощные реки и полноводные озёра. Но люди шли туда совершенно другие, с другими задачами, а главное, с каким-то другим настроением. Все эти книги и фильмы создавали совершенно другой образ человека.

Это был образ смертельно усталых людей, которые движутся на восток в неведомые края не в поисках лучшей жизни, не за радостью и счастьем, а идут от трудной жизни к ещё более трудной.

Когда я думаю об этом, память о прочитанном и увиденном в кино рисует мне мрачных бородатых мужиков, исхудалых несчастных молчаливых женщин в платках, бледных голодных детей. Мне видятся понурые лошадёнки, скрипучие телеги, грязь непроходимых дорог, временные избёнки, землянки и шалаши, видятся забытые могилы с деревянными крестами.

Эти люди не искали золота. Если они что-то и находили, то это была какая-нибудь руда или уголь, которые тут же обеспечивали нашедших непосильным трудом непонятно чего ради.

Во всём этом не чувствовалось никакой понятной человеческой цели. В этом чувствовались, наоборот, какая-то тяжёлая судьба, безволие или исполнение чьей-то злой воли. Наказание какое-то! Причём очень часто наказание вполне конкретное. Мрачные колонны осуждённых на каторжные работы, звенящих кандалами согбенных людей – вот ещё одна зримая картина освоения наших новых далёких земель.

У тех, кто покорял Дикий Запад, и тех, кто искал золото, были, судя по книгам и иллюстрациям, большие сильные лошади, крепкие фургоны, были умные, красивые ездовые собаки и сани. У них была удобная, красивая одежда и обувь, разное снаряжение, которое хотелось иметь и уметь им пользоваться. У них были красивые ружья, ножи, винчестеры и револьверы.

А у наших переселенцев, в наших книгах и фильмах, телеги скрипели, колёса этих телег ломались и отваливались, лошади постоянно болели и дохли. Из снаряжения у них имелись в основном только какие-то чёрные топоры, которые заменяли им весь инструментарий. Этими топорами они могли сделать всё что угодно. И делали! Вот только всё у них получалось какое-то плохое, кривое и некрасивое. Из оружия у них имелись какие-то ржавые двустволки и всё те же топоры.

То есть в американских книгах моего детства герои даже в самых суровых условиях как-то добивались удобства и стремились к уюту, прикладывая массу усилий для достижения этого. Это им было важно, жизненно необходимо. А в наших книгах герои и понятия не имели ни о чём подобном. Они ничего не знали про уют, а стало быть, не могли его хотеть. Они обреченно двигались в тёмную враждебную и суровую неизвестность. Им не нужен был простор. Непонятно, что им было нужно, и нужно было ли хоть что-нибудь вообще.

Притяжение американского простора усилилось многократно, когда я увидел, а главное – полюбил американские фильмы-вестерны. Усилилось не только притяжение, но и сам простор расширился. А расширился он не из-за того, что мне удалось не только воображать, но и воочию увидеть на экране американский пейзаж. Я увидел выжженные безжалостным солнцем бурые равнины, диковинных форм скалистые горы, крошечные городки, мимо которых проложены рельсы тоненькой и беззащитной железной дороги, по которой один раз в день, а то и реже, проезжал паровозик с двумя-тремя вагончиками. Не эти пейзажи с зыбкими знойными горизонтами так расширили ощущение американского простора и усилили его притяжение. Ох, нет!

  23