16 января

Удивлён комментариями, которые получил на предыдущее высказывание. Грустно встречаться со скоропалительной и откровенной глупостью, не стесняющейся самой себя. И потом, я удивлён тем, что кто-то спрашивает, не боюсь ли я так смело высказываться.

В моём высказывании не вижу никакой смелости, потому что не было преодоления страха высказаться. Почему я должен бояться? Я высказался в своём блоге, частным образом, по поводу вопиющего безобразия.

Я могу бояться и боюсь высказаться неточно, опасаюсь не найти верных слов. Я боюсь неверно выразить смысл, допустить глупость, быть неоправданно эмоциональным или пафосным. Вот этого я опасаюсь, и даже боюсь, и стараюсь быть предельно понятным. Но когда я нахожу точные слова, чего мне бояться? Цензуры? Репрессий? Мести? Со стороны кого?

Я написал, что после того, что увидел в новостях, ещё сильнее тревожусь за своих близких и боюсь распоясавшихся милиционеров. Но с какой стати мне бояться власти, которая не может справиться со своими правоохранительными органами? Я не буду её бояться (к сожалению, в России слово «бояться» часто является синонимом слова «уважать»).

С какой стати мне бояться цензуры? Кто я такой для нашей власти и государства? Я писатель, не более. Артист… Пусть боятся цензуры главные редакторы больших и средних газет, государственных теле– и радиоканалов. Пусть боятся те, кто согласился работать в условиях цензуры, кто эти условия принял и старается их строго выполнять. Пусть боятся те, кто включил самоцензуру.

Вспомните, ещё не заработала в полную силу большая цензурная машина, как включилась самоцензура – по всей огромной стране. Она тут же коснулась даже заводских многотиражек и студенческих стенгазет. Её тут же включил для себя КВН и прочие лихие весельчаки. Правильно! Зачем придумывать неугодную шутку, если её не пропустят?

Но мне-то чего бояться? Я не претендую на участие в политических играх, движениях и партиях, я не являюсь членом ни одного творческого союза, у меня нет никаких званий и государственных наград. Я их никогда не ждал и не жду. При этом я, правда, уверен, что являюсь полезным членом общества, законопослушным гражданином. С какой стати мне бояться? Я испытываю что угодно по поводу того, что происходит в стране: стыд, непонимание, отвращение, иногда удаётся испытывать гордость. Правда, гордость – не в связи с действиями государства, а по поводу поступков и дел некоторых моих соотечественников, благо такие есть. Я испытываю страх по поводу ближайшего будущего моей страны, а также непонятных её дальних перспектив. Но говорить я не боюсь. Я просто стараюсь говорить по возможности точно – и о том, что меня действительно волнует. А ещё я надеюсь, что кто-то хочет слышать то, что я говорю. И если у меня есть такая надежда, страха быть не должно. Его и нет. Поэтому не надо рассматривать мои высказывания как смелый поступок. В этом нет смелости, потому что нет преодоления страха. Никогда не чувствовал себя ни диссидентом, ни борцом, ни героем (улыбка).

  36