Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
33 
А еще у него лысина, поэтому волосы вперед зачесывает. Прическа «лидер»!
Вот он какой, вольный пастух «Мерседесов»…
— Эра Игнатьевна! Вы, вероятно, в кафе собрались? Позвольте пригласить вас на, так сказать, деловой ленч.
Я оглянулась на ухмыляющуюся «братву». Лукьяненко понял, кивнул:
— А, это! Не обращайте внимания! Легкое движение подбородка — и дверцы «Мерседесов» захлопнулись, рыкнули моторы. Миг — и мы одни; если, конечно, не считать водопроводчиков, не обративших на эту суету ни малейшего внимания.
— Вы как относитесь к японской кухне? Тут рядышком «Осака». Бывали?
В «Осаке» я была лишь однажды. Дорого — и весьма!
Однако идея неплоха. Ленч — да еще в такой компании!
Мы перешли на тротуар, Лукьяненко пристроился сбоку, а я отгадывала нехитрую шараду. Весь этот парад на «Мерседесах» затеян не из суетного желания покрасоваться. Меня — и всех остальных, глядевших из окон, — словно успокаивали: все открыто, никто никого не похищает, мы — люди серьезные… Серьезней некуда! Странно, среди «железнодорожников» я никогда не встречала фамилию Лукьяненко.
Плохо работаем!
Дюжий повар-японец взмахнул ножом, кроша луковицу. Колечки сложились в пирамидку-конус, внутри полыхнул огонь — и кольца лука вспорхнули, на миг застыв в воздухе, после чего сами собой легли на огромное блюдо. Вслед за луком пришел черед рыбы — нож угрожающе взметнулся и мигом разделал пучеглазую уродку, умудрившись не сдвинуть ее с места. Настала очередь медузы…
Жаровня размещалась прямо посреди зала. Вокруг повара-затейника на низких скамьях собрались посетители, следя за каждым взмахом страшного оружия. Неужели медузу — тоже ножом?
— Это, уважаемая Эра Игнатьевна, цирк! — снисходительно прокомментировал господин Лукьяненко, проводя меня к дальнему столику. — Нам приготовят не здесь — и по-настоящему. Вы что предпочитаете?
Легкое шевеление пальцами — и возле нас материализовался косоглазый официант. Низкий поклон…
— Погодите! Два слова!
Лукьяненко кивнул, мигом аннигилировав косоглазого.
— Первое, — я задумалась, — за себя плачу сама. И второе — чем бы ни кончился разговор, дела Трищенко я не закрою.
Белозубая улыбка, легкий кивок:
— Принято! Ну-с, что закажем? Или — на мое усмотрение?
— На ваше, Сергей Сергеевич.
Официант вновь был тут как тут. Лукьяненко еще раз пошевелил пальцами, что, вероятно, означало заказ.
— Итак? — начала я, сделав глоток чего-то пряного из высокого бокала.
— Итак…
Улыбка исчезла, господин Лукьяненко почесал подбородок — там, где родинка.
— Вы — человек серьезный, я… тоже стараюсь быть серьезным. Не будем вилять. Четыре месяца назад я выбран руководителем известной вам организации. Надеюсь, вы догадываетесь, что в нашей среде такими вещами не шутят. Так что, как говорят мои итальянские коллеги, отныне я cappo di tutti cappi со всеми правами и обязанностями.
…Четыре месяца назад — после того как труп Капустняка нашли в Порто…
— В таком случае где ваш перстень, дон Сергей?
Его смех мне тоже понравился. Лукьяненко не притворялся — ему действительно было смешно.
— Уели, Эра Игнатьевна! Перстня не ношу, цепи — тоже. Вообще героические времена в нашем деле прошли. В Штатах такое тоже было — Диллинджер, Голландец, Капоне. А потом настало царство бухгалтеров и аудита. У нас сейчас как раз смена времен. Новая эра!
Явившийся из ниоткуда официант выставил на стол что-то горячее, дымящееся. Я нерешительно взялась за палочки — и отложила их в сторону.
Мигом возле моей тарелки появилась вилка.
— Я тоже не мастак. — Лукьяненко кивнул на палочки и внимательно поглядел на блюдо. — Если не ошибаюсь, «Борьба тигра с драконом». Если будут говорить, что это смесь кошачьего и змеиного мяса, — не верьте. Змея там и вправду присутствует, а вот кошки нет. Зато есть шесть видов рыбы.
Я сглотнула, но отступать было поздно. Даст Бог, выживу…
— Итак, времена меняются, Эра Игнатьевна. И смерть господина Панченко стала как бы рубежом. Он ушел вовремя. Не подумайте, я не собираюсь умалять его заслуг. Но он — человек прежних времен. Вы знаете, он даже родился в лагере! Все детство — за проволокой, затем семь судимостей начиная с четырнадцати лет. Представляете?
— Представляю…
На миг стало холодно. Мне тоже тогда было четырнадцать. Одно хорошо — не в «зоне» родилась…
— Вы? — в его голосе прозвучало изумление. — Не может быть!
33 
