Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
47 
— Да, такое бремя не под силу нести одному человеку, — согласился Стив. Самообвинения Габриэлы казались ему несправедливыми, но он понимал, что сейчас ее трудно будет переубедить. Поэтому он ничего больше не сказал и, расплатившись за кофе и булочки, пошел вслед за Габриэлой к выходу из кафе. До пансиона было совсем близко, и Стив рискнул дружески обнять ее за плечи, и Габриэла не сбросила его руку. Сегодня, в ночь на Рождество, они обменялись такими признаниями, какие порой не позволяют себе и самые близкие люди, и обнаружили, что у них много общего. «Отныне мы будем друзьями», — подумала Габриэла.
Они расстались на площадке третьего этажа. Стив, прощально махнув рукой, пошел к себе, а Габриэла поднялась в свою комнату. Она быстро разделась и легла, но, как она и ожидала, сон не шел. Габриэла стала думать о Стиве. Он казался ей очень хорошим человеком, к тому же он, оказывается, пережил схожие несчастья, и это не могло не расположить ее к нему.
Потом Габриэла села на кровати и при свете ночника еще раз перечитала письмо Джо, которое, как это всегда бывало, вызвало на ее глаза обильные слезы. Если бы только она могла поговорить с ним. Если бы Джо не умер, сегодня Габриэла не страдала бы от одиночества. Тогда ей, конечно, и в голову бы не пришло делиться своими сокровенными тайнами с совершенно посторонним человеком. Она бы любила Джо, вместо того, чтобы рассказывать о нем в прошедшем времени.
«Нет, это несправедливо, несправедливо!» — подумала в отчаянии Габриэла, но на самом деле она больше не сердилась на Джо. Воспоминания о нем будили в ней только глубокую печаль, но и только.
Ни досады, ни боли она почему-то уже не испытывала.
Но когда под утро она наконец заснула, ей снова приснился Джо, ожидающий ее в монастырском саду.
Глава 7
В Рождество мадам Босличкова снова устроила для пансионеров праздничный ужин с индейкой, и на этот раз к ним присоединился Стив. Он знал множество забавных историй, и, слушая его, многие покатывались со смеха. Потом все дарили друг другу маленькие подарки, и Габриэла вручила Стиву флакончик лосьона после бритья, который она успела купить, когда утром выходила позавтракать в кафе. Габриэла немного боялась, что купленный впопыхах подарок не понравится Стиву, но он, наоборот, был очень доволен, сказав, что у него как раз вышел весь лосьон, а он не мог позволить себе купить новый.
Что касалось профессора Томаса, то он был просто в восторге, когда увидел купленные ему Габриэлой книги.
— Я просто без ума от счастья, просто без ума! — без конца повторял он, любовно перелистывая хрупкие от времени страницы. («Никогда не говорите и не пишите так! — когда-то предупреждал он ее. — Выражение „без ума от счастья“ могут употреблять только вульгарные писатели глупых любовных романов да старики вроде меня, которым действительно недалеко до маразма. Вам, серьезному автору, это не к лицу».) Он действительно был очень рад книгам и никак не мог поверить, что Габриэла действительно купила их для него. Профессор хорошо знал, сколько может стоить такой трехтомник. Габриэла успокоила его, сказав, что, во-первых, он стоит ровно вдвое дешевле, чем он думал, а во-вторых, ища для него подарок, она неожиданно нашла себе работу, так что в книжный магазин на Третьей авеню ее привело, пожалуй, само провидение.
И то же самое провидение, похоже, позаботилось о том, что Габриэла поближе узнала Стива и изменила свое отношение к нему. Во время ужина и после него они много друг с другом разговаривали, и профессор был очень этому рад. Впрочем, с ним Габриэла тоже провела достаточно времени и даже проиграла ему в домино пять партий подряд.
В этот праздничный вечер настроение у всех было приподнятым, и даже профессор, казалось, забыл о своем кашле. Впрочем, сегодня он действительно чувствовал себя неплохо, поскольку мадам Босличкова весь вечер усердно поила его горячим чаем с медом и мятой, к которому профессор всякий раз прибавлял большую столовую ложку бренди. Рюмку этого «напитка профессоров и солдат», как он его называл, он предложил Стиву, и тот с благодарностью выпил за здоровье всех присутствующих. «Если бы не вы, это Рождество было бы самым тяжелым в моей жизни», — сказал он, и Габриэле почему-то показалось, что в первую очередь он имеет в виду именно ее.
Когда настала пора расходиться, Стив проводил Габриэлу до дверей ее комнаты и немного постоял у порога. В качестве рождественского подарка он преподнес ей чудесную тетрадочку в кожаном переплете. Подарок, пожалуй, был дороговат для безработного, но она постеснялась сказать ему что-либо по этому поводу. Впрочем, Стив одарил всех соседей по пансиону, в том числе и профессора, которому купил отличный теплый шарф из мохера.
47 
