V

От ароматов тропических цветов кружилась голова. Стволы-великаны, опутанные кольцами лиан, надвинулись вплотную. Буйная зелень с пятнами кармина, бирюзы и янтаря взяла незваного гостя в окружение. Джунгли пытались растворить чужака в пряной кислоте, поглотить, оставить здесь навсегда. Издалека несся запах гари, щекоча ноздри предчувствием беды. Ветер над головой играл с клочьями дыма.

Джунгли горели, и пожар неумолимо приближался.

Радость моя, ты не хочешь отпускать добычу? Ладно, я согласен. Но столько тебе не удержать, нет. Ты распыляешь силы, дорогая. Не лучше ли оставить только самые ценные… м-м-м… экземпляры? Давай отпустим мальков, бесполезную мелочь? Вот, смотри: снимаем с крючка… аккуратно, стараясь не повредить… выпускаем в пруд… и этого… и вон того… Не надо о них сожалеть! Однажды ты уже прошла через ужас насильственного освобождения. Да, я знаю: тебе было больно и страшно. Ты едва выжила. Но сейчас все иначе, верно? Нет боли, нет страха. Нет палаты, где изможденная женщина ползет в неизвестность.

В бреду галлюцинативного комплекса он без проблем звал Юлию: дорогая, радость моя. Обращался на «ты». От странной близости захватывало дух и сладко ныло в груди. Увы, отвлекаться на сантименты Лючано не имел права: он работал куклу. Вся троица, сойдясь в блудном невропасте: оба альтер-эго и Тарталья собственной шизофренической персоной – действовала слаженно и четко, как «Вертеп» или «Filando» в лучшие времена.

Тончайшая корректировка по двум базовым пучкам, на деликатнейших уровнях: оттенки чувств, направленность желаний, воздушное смещение акцентов, мягкое, едва заметное убеждение. Воздействие не шло наперекор стремлениям помпилианки. Трехликий невропаст всего лишь исподволь направлял их в безопасное русло.

Зрение проницало завесу ветвей и листьев, двери и переборки станции, как игла – марлю. Джунгли, охваченные на краю пожаром, и лабиринты «Шеола», борющегося с последствиями взрыва, сливались для Лючано в общий сплав. Это казалось естественным и гармоничным. Так не вызывает удивления клетчатая подкладка у серой демисезонной куртки.

Вокруг сходили с ума рефаимы: бились в припадках, плакали, смеялись, молились и богохульствовали. Но те из них, кто с помощью кукольника срывался с крючка, уходили на глубину спокойствия. Нити-струны освобождались от добычи, опадая на плечи богини. Пора было выполнять данное Юлии обещание. Тогда, на Михре, все получилось случайно. Или случай – подкладка закономерности? Обрывки сети Гая, опутав вехденов, антиса и кукольника, связали всех вместе. К сожалению, сейчас антис отсутствовал.

«А что это меняет, малыш?»

Плотина стереотипов дала первую, едва заметную трещину. Вопрос маэстро Карла просочился в брешь, яркой вспышкой осветив тьму закоулков. Следом пробудился жилец-пенетратор, и усилил напор. Один невропаст пытался помочь другому; волновой – белковому. В сознании возникали цепочки удивительных ассоциаций, открывая прямые пути к таившемуся под спудом. Сходным образом «червоточины» континуума связывают удаленные области пространства, позволяя в мгновение ока преодолеть чудовищные расстояния без костылей РПТ-маневра. Едва ли не физически кукольник ощущал, как в мозгу выстраиваются новые синаптические связи, открывая доступ к тайникам памяти.

«Ты богач, приятель! У тебя есть все, что тебе нужно. Ты давным-давно нашел все ответы. Я лишь напомнил тебе об этом. Бери и пользуйся!»

Логика не поспевала за изменениями, и Тарталья доверился интуиции.

  139