Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
129 
У него был весь мир!
И жажда мести в придачу.
Иногда Мотоеси задавался вопросом: «А что ощущают, пребывая в горах, другие отшельники? Те, кто пришел сюда по зову сердца? Может быть, мы похожи? Может быть, я все-таки нашел себя, и больше мне некуда стремиться, нечего желать?»
Но память злорадно подсовывала: надменный чиновник наблюдает за отъездом труппы из столицы; сжимаются на горле костлявые пальцы лишайного краба; рыдает на груди отец, получивший известие о смерти Мотомасы; хмурый Сугата у крыльца отцовского дома: «Только… повелением сегуна… Короче, сослали его, молодой господин! Ты уж прости, но против властей мы не пойдем…»
Нет, у него остались еще дела в этом мире.
Одно дело.
Мотоеси потерял счет времени. Но однажды, повинуясь странному наитию, он вошел в шалаш – два раза в год он строил его заново, – отбросил в сторону старую циновку и стал руками разгребать слежавшуюся землю в углу.
Длинный сверток показался довольно скоро.
Развернув прогнившую ткань, Мотоеси извлек из ножен даренный отцом меч, ничуть не потускневший за эти годы, и положил его рядом с маской, что глядела на хозяина-раба пустыми глазницами.
Нопэрапон.
Миг-другой – и по маске скользнули призрачные блики. Холодный, стальной отсвет ударил в глаза. Бывший актер ощутил, как тело становится звонким и гибким, дрожа в сладостном нетерпении, в предвкушении того единственного удара, который…
Мотоеси улыбнулся одними губами и точным движением вложил меч обратно в ножны.
Маска меркла медленно, нехотя, с сожалением расставаясь со стальными бликами.
Значит – время пришло.
Спустя семь лет через деревню близ перевала вновь прошел человек с дорожной сумкой и мечом в ножнах из магнолии.
Но на этот раз человек не остановился.
Он шел в Киото.
Никто его не узнал, никто не обратил внимания на случайного путника – и только старый знахарь долго смотрел вослед, неодобрительно качая головой.
4
Время – такая странная… впрочем, об этом уже говорилось.
И зря.
По дороге шла смерть.
Оставляя за спиной столицу, к храму Чистых вод.
Смерть в деревянных гэта и латаной рясе, на плече смерть несла длинный меч.
Взять в левую руку веревку с петлей, и вот: гневное божество Фудо-мео идет карать грешников!.. Только Фудо-мео был здесь ни при чем.
Да и не здесь он был, этот смешной Фудо-мео, оскаленный паяц.
В общем-то смерти меч без надобности: она сама себе оружие. На месте лица слепо отблескивала металлическая личина, стальные руки-клинки резали в клочья просторные рукава рясы, и дорога, казалось, в страхе съеживалась, спеша убежать назад под убийственной поступью смерти.
Да, смерть вполне могла обойтись без меча. Просто ей было все равно.
Сегодня смерть заберет свое; то, что принадлежит ей по праву. Одну жизнь. Лучше – две. Если кто-то осмелится вмешаться – его жизнь присоединится к этим двум. А что будет после – смерти это тоже было все равно.
Редкие прохожие смотрели искоса, плохо понимая, кто мерно движется им навстречу.
Монах-воин из «Пяти Гор»? Да нет, монастыри Годзан одевают своих иноков побогаче. Пришлый бродяга-ямабуси? Очень может быть… А скорее всего – один из блудных приверженцев дзэн, в последнее время взявших моду, подражая своему кумиру, Безумному Облаку, бродить по дорогам с деревянными мечами, которые от настоящих не сразу-то и отличишь.
Прохожие не понимали, кто движется им навстречу, но инстинктивно сторонились оборванца с мечом.
Впрочем, смерть не интересовали эти прохожие. Она даже не замечала, сколь поспешно ей уступают дорогу.
Смерть шла за тем, что принадлежало ей.
Смерть шла.
Остальное ей было безразлично.
Скорей бы конец!..
- Последний ветер
- толкает в спину.
- Иду к обрыву.
Смерть смертельно устала.
* * *
Два дня Мотоеси провел в заброшенной хижине на самой окраине Киото. Одиночество в горах приучило его обходиться малым, но выбраться в город все же пришлось: купить немного еды на две монеты, оставшиеся еще от сакайских сбережений, и поточнее узнать, в котором часу начнется представление у храма Чистых вод.
Ни с тем ни с другим особых забот не возникло. Здесь же, на рынке, Мотоеси и услышал о том, что представление должно начаться на закате.
– Слыхали? Сам сегун Есинори будет присутствовать!
– Впервые, что ли? Он и месяц назад присутствовал, и раньше, помнится…
129 
