Последние отзывы

  283  

— Они решили бы так, даже если бы этого не случилось, дорогая, и я не стану этого отрицать. Все равно их распутные мозги не переделаешь. Но не бойтесь, моя прекрасная Велвет, мои придворные понятия не имеют, кто вы такая. Они даже не знают, как называется этот чудесный маленький дворец. Даже если вы приедете к моему двору вместе с вашим мужем, никто из них не посмеет подорвать вашу репутацию.

— Тогда, если вы обещаете мне свою помощь, монсеньор, у меня не остается другого выбора, кроме как отдаться вам, — тихо сказала Велвет.

— Ах, дорогая! — воскликнул он, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия. — Вы сделали меня счастливейшим из мужчин!

Он-то, может быть, и счастлив, подумала Велвет, но она-то уж наверняка нет. Ей не давала покоя одна мысль: она никогда не спала с мужчиной, которого не любила. Генрих Наваррский может разочароваться в ней, посчитает себя обманутым, решит, что заключил плохую сделку, и не будет считать себя обязанным помогать ей.

— Монсеньор, — начала она, — у меня нет никакого опыта в любви, кроме как с моим мужем. — Упоминать Акбара не стоило. Это было слишком постыдно.

— Зато у меня, дорогая, опыта более чем достаточно. Вы попадете в руки мастера, и для начала я бы хотел, чтобы вы разделись передо мной.

Он встал с постели и, подойдя к камину, подбросил в него дров. Вся комната сразу осветилась мягким розовым светом. Затем взял тоненькую свечку и зажег канделябры, стоявшие по обеим сторонам постели.

— Любовь моя, — сказал он, — не стоит прятаться в темноте, в наготе нет ничего стыдного. Женское тело — это, пожалуй, самое совершенное и красивое творение Господа Бога, а я поклонник красоты. Я всегда любил смотреть в лица женщинам, с которыми занимался любовью. Это моя слабость.

Велвет медленно встала с постели. На ней была надета простая ночная рубашка из белого шелка с длинными широкими рукавами, украшенными на запястьях и высоком воротнике розовыми лентами. Ей вдруг стало очень-очень стыдно. И Акбар, и Алекс видели ее нагой, но этот человек совсем чужой, она знает о его дурной репутации в отношении женщин. Она начала дрожать, и король, уже успевший скинуть свою рубашку, заметил это.

Подойдя к ней, он обнял ее своими длинными руками за талию и, нагнув голову, осторожными, легкими прикосновениями начал целовать ее шею.

— Не надо меня бояться, дорогая. Я не сделаю ничего плохого ни вам, ни ребенку. Наоборот, я обещаю сделать вас очень счастливой, хотя ваша восхитительно строгая мораль и не дает вам поверить, что такое возможно прямо сейчас.

Его изящные пальцы ласково развязали ленты на вороте рубашки, распахнув ее полы до талии. Спустив рубашку с ее плеч, он смотрел, как она скользнула сначала ей на бедра, а потом вдоль ее стройных ног на пол, где легла, как пятно лунного света.

Чисто автоматически Велвет, сделав шаг вперед, вышла из этого кольца белого шелка, и у нее быстрее забилось сердце, когда она заметила, как у короля перехватило дыхание.

— А-а-а, дорогая, — благоговейно вздохнул он. — Вы несравненно прекрасны, так прекрасны, что я не мог себе и вообразить в самых необузданных мечтаниях! Вас надо ваять в мраморе, но я очень сомневаюсь, что найдется скульптор среди живых или мертвых, кто смог бы справиться с такой задачей! Идите сюда! — схватив ее за руку, он быстро подвел ее к высокому трюмо. — Взгляните на себя, дорогая! Разве вы не великолепны? Взгляните на нас обоих! Мы превосходны! Господи! Я должен молиться на вас, моя богиня!

Говоря все это, король опустился на колени и начал целовать Велвет, начиная от пальцев ног и все выше, крепко держа ее при этом за бедра.

Его теплые губы бродили сначала по лодыжкам ее левой ноги, потом правой. Он медленно повернул ее так, чтобы можно было поцеловать ее бедра там, где они, плавно изгибаясь, уходили от талии вниз, ее твердые ягодицы, ложбинку на спине. Опять повернув ее, он нашел ртом переднюю часть ее бедер, задняя уже получила свою долю его восторга.

Велвет почувствовала, как он раздвигает ей ноги, и, когда его губы нашли щель, ведущую к ее венериной тайне, и его язык медленно прошелся вдоль этой щели, она чуть не вскрикнула, но его рот был уже на шелковистом пушке, покрывавшем ее пупок. Он легонько потянул ее вниз, заставив тоже опуститься на колени, чтобы он мог поцеловать ее юные полные груди, плечи, горло, рот, ее глаза. Велвет пришлось признаться самой себе, что никогда ее еще так никто не целовал, как делал это Генрих Наваррский, и это было приятно.

  283