Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
22 
За тридцать с лишком лет, что я прожил в Токио, я уже настолько привык к «Эдоским ленивцам», что ем их довольно часто, но кансайские «ленивые суси» я люблю по-прежнему — все-таки они очень вкусные. К тому же теперь в Токио есть несколько мест, где подают все аутентично-кансайское, так что, если вдруг на меня накатывает желание поесть «ленивые суси» по-кансайски, я знаю, куда пойти. Больше других мне нравится один ресторанчик в Адзабу [47]. Тамошний повар щедро добавляет в рис хорошо перемолотые нори [48], отчего рис из белого становится почти черным.
Если раздвинуть уложенную поверху прихотливо приготовленную смесь из вкусных и разнообразных ингредиентов (здесь и зеленый горошек, и грибы сиитакэ, и красный тай, и многое-многое другое), то черный от нори рис вдруг всплывает из глубины, как некий символ, как ядро протосознания, которое каждый из нас хранит в себе с ранних лет. И радость мою невозможно выразить словами. Радость узнавания.
Простите, но дальше разговор снова пойдет о «ленивых суси» по-эдоски. В книге Синдзо Сатоми под названием «Аппетит мудреца» (издательство «Бунгэй Сюнсю») описана случайная встреча режиссера Кадзиро Ямамото и актера Такаси Симуры, который в полном одиночестве ел «ленивые суси». При этом у актера, похоже, была разработана специальная система — он сначала методично перекладывал в маленькую тарелочку все то, что было разбросано по рису, а потом с видимым удовольствием съедал рис. Ямамото-сан удивился и спросил, чем вызвана такая манера поедания «ленивых суси». На это Симура-сан ответил: еще в раннем детстве родители — а он, между прочим, потомок древнего самурайского рода — внушили ему, что нет ничего вульгарней, чем есть рис, когда на нем что-то лежит. «К несчастью, — продолжал он с горькой улыбкой, — я очень люблю „ленивые суси“». Вот это и есть настоящая любовь. Ради нее человек готов многое вынести.
Я отлично понимаю Такаси Симуру. «Ленивые суси» — это непреодолимая страсть, перед которой не устоит даже самурайская мораль.
Дикое зрелище
На этот раз речь пойдет о туалетах. Так что те, кто считает данную тему непристойной, а также те, кто собирается в скором времени завтракать, обедать или ужинать, могут сразу перейти к следующему эссе.
У меня ни разу в жизни не было запора. Над этим можно посмеяться, сказать: «Ничего себе, прямо как у обезьяны» — и показать на меня пальцем. Ну, может, и как у обезьяны или, скажем, у барсука — мне все равно. Я считаю, что чем меньше в жизни неприятных моментов, тем лучше. Но все-таки дважды за всю свою жизнь мне так и не удалось довести до логического конца вполне внятное желание облегчиться. Попросту говоря, все втягивалось обратно. Отчего, спросите вы? А оттого, что бывают туалеты настолько дикие, что и представить себе невозможно. Об одном из таких туалетов — о том, который находится в маленьком монастыре на полуострове Святой Афон в Греции, — я уже где-то писал и повторяться не буду. Напишу о втором.
Второй такой туалет я встретил в монгольской пустыне, неподалеку от границы, во время ночевки в казарме монгольских пограничников. Туалет этот (в моем случае ставший мощным закрепляющим средством) затмевал своего афонского собрата по всем статьям, то есть он был еще более мерзким, вонючим и загаженным. Вдобавок им пользовалась тьма людей, поэтому вокруг разлилась лужа, смахивающая на небольшой пруд. В общем, зрелище поистине кошмарное. Чтобы справить нужду, нужно было сначала пройти по перекинутой через лужу доске. Но квазипруд выглядел достаточно глубоким, и при одной мысли о том, что доска может подо мной подломиться, мне становилось так страшно, что я долго не решался даже подойти к туалету. Когда же пересилил себя, оказалось, что внутри, в полумраке, охваченные какой-то безудержной, дикой радостью, роились черные мухи, по размерам сравнимые с небольшими пельменями…
За свою жизнь я вдосталь намотался по всяким захолустьям и справлял нужду в самых разнообразных туалетах, но эти два отхожих места настолько подействовали на меня, что я так и не смог добиться желаемой цели.
А совсем недавно я прочитал документальную книгу Эндрю Чайкина «Человек на Луне», о космонавтах — участниках программы «Аполлон». И понял, что мой опыт — ничто по сравнению с тем, что пережили они. Ходить по большой нужде, находясь на борту космического корабля, дело чрезвычайно сложное. Ощутив первые позывы, космонавт должен взять специальный пластиковый мешок, края которого смазаны адгезионным средством (т. е. клеем), и плотно приклеить его к своей оголенной заднице. Когда краешек того самого вылезет наружу, надо через пластик ухватить его пальцами и тянуть — ведь в условиях невесомости оно само по себе не выпадет, значит, надо ему помочь. После того как улов окажется в мешке, надо туда же засунуть предварительно вскрытую инсектицидную капсулу (которая уничтожает насекомых). Затем содержимое мешка тщательно перемешать.
47
Адзабу — общее название нескольких кварталов, расположенных в западной части токийского района Минато-ку.
48
Нори — прессованные, просушенные и обжаренные пурпурные морские водоросли.
22 
