89 
Через три дня после прибытия в Вайнетт Франческа выскользнула из спальни, выделенной ей мисс Сибил, и прокралась через прихожую. Под майкой Далли, доходившей ей до середины бедер, на ней были черные шелковые трусики-бикини, которые чудесным образом нашлись в небольшом запасе одежды мисс Сибил и были одолжены ей для пополнения гардероба. Она нацепила их за полчаса до того, как услышала, что Далли поднялся по лестнице и пошел в свою спальню.
После приезда Франческа его почти не видела. С раннего утра он уезжал на тренировки, потом ехал на площадку для гольфа или бог знает куда еще, оставляя ее не просто одну, а в компании мисс Сибил. И дня не прошло, как ей был вручен томик «Ночь нежна» с мягким увещеванием не надувать губки, если книга будет читаться с трудом. Исчезновение Далли ее огорчило. Он вел себя так, будто между ними ничего не произошло, будто они не провели ночь, занимаясь любовью. Сначала Франческа постаралась не обращать на это внимания, но сейчас решила начать бороться за осуществление своих желаний — а желала она любви.
Девушка осторожно постучала концом ненакрашенного ногтя в его дверь напротив своей спальни, боясь, что мисс Сибил проснется и услышит ее. Франческа содрогалась от мысли, что сделает эта невероятная старушка, если узнает, что она перебралась через прихожую в спальню Далли для не освященного законом секса. Наверное, выбросит ее из дома, во все горло крича: «Проститутка!» Не услышав ответа, Франческа постучала чуть сильнее.
Голос Далли с той стороны двери неожиданно прогрохотал в ночной тишине, как пушечный выстрел:
— Если это ты, Френси, то входи и прекрати этот дьявольский шум!
Она влетела в комнату, шипя, как проколотая шина:
— Тес! Она услышит тебя, Далли! Она узнает, что я у тебя в комнате!
Далли стоял полностью одетый, ударяя по мячикам своим коротким клэбом и посылая их через ковер к пустой бутылке из-под пива.
— Мисс Сибил эксцентрична, — ответил он, выверяя направление удара, — но уж никак не ханжа. Думаю, она была разочарована, услышав от меня, что мы будем жить в разных комнатах.
Франческа тоже была разочарована, но не собиралась поднимать этот вопрос сейчас, когда ее гордость была уязвлена.
— Я тебя здесь почти не вижу. Может быть, ты все еще сердишься на меня за Биста?
— Биста?
— Этого проклятого кота. — В ее голосе мелькнула тень раздражения. — Вчера он опять меня укусил.
Далли улыбнулся, а потом посерьезнел:
— Знаешь, Френси, я думаю, что пока нам лучше держаться друг от друга подальше.
У нее внутри что-то оборвалось.
— Почему? Что ты имеешь в виду?
Клэб ударил по мячику, и он стукнулся о бутылку.
— Я не думаю, что ты сможешь сейчас справиться с целой кучей дополнительных трудностей, которые на тебя свалятся.
Кроме того, ты должна знать, что я чертовски ненадежный человек с женщинами. — Он дотянулся головкой клэба до другого шарика и пододвинул его к себе. — Не то чтобы я горжусь этим, как ты понимаешь, просто такова ситуация. Так что если у тебя появились мысли о бунгало, усыпанном розами, или о семейных банных полотенцах, то можешь выкинуть это из головы.
У Франчески осталось достаточно гордости, чтобы через комок в горле выдавить снисходительный смешок:
— Бунгало, усыпанное розами? Слушай, Далли, а кто на это надеется? Ты забыл, что я собираюсь выйти замуж за Ники? Это моя последняя увеселительная прогулка, а потом меня навсегда закуют в кандалы.
Вот только замуж за Ники она уже не собиралась. Прошлой ночью Франческа позвонила в Лондон, надеясь, что Ники уже вернулся и у него можно будет одолжить немного денег, чтобы не так зависеть от Далли. Трубку снял слуга, который ответил, что мистер Гвинвик находится в свадебном путешествии. Франческа застыла с телефонной трубкой в руках и лишь через несколько минут смогла ее положить.
Далли оторвал глаза от пола:
— Ты говоришь правду? Никакого семейного барахла? Никаких планов на будущее?
— Ну конечно же, я говорю правду!
— Ты уверена? У тебя сейчас какое-то странное лицо.
Она резко опустилась в кресло и начала осматривать комнату с книжными шкафами от пола до потолка, стены которой были раскрашены в карамельные тона, как будто она была куда интереснее сидящего перед ней мужчины.
— Это обаяние, дорогой, — пропела она, перебрасывая ногу через ручку кресла. — Ты ведь, в конце концов, один из многих.
— И ничего, кроме обаяния?
89 
