... 
85 
Должно бы их пробрать, что никакие они ещё не властители над Россией.
Спасенье одно: успокоить армию, восстановить доверие солдата к офицеру. А для того – правительству перестать потакать Совету рабочих депутатов. Поставить предел бесконечному потоку разлагающих воззваний! Мы ждём и просим приезда ведущих министров в Ставку для совещания с главнокомандующими. Чтоб обсудить наши потребности. Возможности. И добровольные ограничения.
Когда Алексеев ровными строчками и сопряжённым языком выписывал свои срочные документы – он как бы преодолевал все наросшие угрозы, все расстояния, непонимания от дальности. Облегчаясь в аргументах – он как бы уже и превзошёл опасности, и ему, как всегда, стало легче.
К концу своих двух длинных мрачных писем он изрядно успокоился, уравновесился, стал надеяться на доброе взаимопонимание с правительством, и как оно осадит Совет депутатов и остановит гангрену.
Отлегала досада, неловкость, привезенная с вокзала. Алексеев хорошо преодолевал изнурительно-тягостный сложный день и мог рассчитывать хоть сегодня поспать без сердечной муки.
Найдёт он завтра как ответить и союзникам. Гурко на зимней конференции не обещал им так рано.
Но тут пришёл Лукомский с тревожным лицом – и положил перед ним газету «Известия Совета рабочих депутатов», сегодняшнюю, прибывшую с вечерней почтой.
На её грязноватой странице с нечистой печатью и многими крупными заголовками была отчёркнута штабным красным карандашом – статейка.
И почему-то ёкнуло сердце у Михаила Васильевича.
Что ещё? Это было… Это был комментарий газеты на приказ генерала Алексеева ещё от 3 марта, когда Алексеев узнал только ещё о первой банде, едущей по железной дороге, и телеграфировал в штаб Западного фронта, чтобы такие банды старались даже не рассеивать, но захватывать, немедленно тут же назначать полевой суд – и приговор приводить в исполнение немедленно же.
Тогда – это составилось так естественно, простая мера военачальника, Алексеев написал текст телеграммы не задумываясь.
Сегодня – он может быть и задумался бы, что выразился слишком резко.
Но вот он читал газету Совета – и шея, и лицо его наливались жаром.
… Генерала Алексеева многие наивные люди считают человеком либеральных взглядов и сторонником нового строя…
Да, он себя и считал теперь таким! Уж теперь у него и выхода другого не было, как сторонник.
… Разоружение железнодорожных жандармов считается в его глазах тяжёлым преступлением, заслуживающим смертной казни…
Да, до сих пор он думал так. Но теперь видел, что перебрал. По тому, как оно покатилось…
… И это после того, как новый строй установлен именно захватом власти…
Что верно, то верно, Михаил Васильич, кажется, запутался: в самом деле – а вся-то власть?… И тогда – что тужить о жандармах?
Всё больше его наливало жаром испуга, простого грубого испуга, пока он читал роковые подслеповатые строчки.
… Но особенно замечательны средства, которые намерен принять генерал… Генерал Алексеев достоин своего низверженного господина Николая II. Дух кровавого царя жив в начальнике штаба…
Аи, как нехорошо! Как грубо связали.
… Этим распоряжением Алексеев сам подписал себе приговор в глазах сторонников нового строя…
Боже мой, что ж это делается? Как они разговаривают? – ещё острее Бубликова… Приговор??… Крепко же умеет Совет рабочих депутатов…
… Но генерал Алексеев не найдёт таких «надёжных частей» и «верных офицеров».
И, кажется, верно.
В центре Ставки, в охраняемом штабе, над своими беззвучными излияниями безмолвному правительству, – от резкого голоса Совета депутатов почувствовал Алексеев себя беззащитным, просматриваемым, угрожаемым.
И – одиноким.
Нет! Он достаточно дистанцировался от отречённого царя и не допустит объединить себя с ним, никак!
Но: без царя-то он и застигнут одиноким.
Иногда и сердился на царя, и забывал, как хорошо: защитная власть над тобой. А без неё – вот ты и не сила.
И никогда единого резкого слова, не то что подобного, он от Государя не слышал.
Газета доканчивала:… По имеющимся у нас сведениям военный министр Гучков распорядился не применять репрессивных мер, которых требует генерал Алексеев…
Вот это так! Вот так они его и покинут, безголовое правительство.
85 
