Последние отзывы

  142  

Девять из десяти бойцов, получив такое ранение, издали бы крик или хотя бы яростно заскрежетали зубами, но ванг Трелл оказался не из их числа. Его реакция была непредвиденной, ошеломляющей, просто-напросто повергшей в шок не только моррона, но и издавшую дружный вздох трепетного страха и глубочайшего удивления трибуну. Вместо того чтобы взвыть диким зверем и забиться в судорогах от пронзившей тело мышечной боли, барон молча опустился на колени, а затем повалился на землю. Его шлем слетел, представив добрым двум тысячам взоров омерзительную голову мертвеца.

Кожа на щеках и на лбу ванг Трелла была покрыта зловонной и липкой коростой гнили. Свешивающийся из открытого рта язык был изъеден парой дюжин все еще ползающих по нему червяков. Давно остекленевшие глаза были выпучены, и от того складывалось ощущение, что они вот-вот сами собой вывалятся из глазниц. Видимо, в последние секунды жизни барон испытал сильный страх, и Дарк тут же догадался, в чем крылась его причина. Лицо мертвеца было разрублено надвое. Барон ванг Трелл умер явно не своей смертью, его отправил на тот свет мощный удар топора в голову.

«Вот он, тот самый подвох, которого боялся Мартин! Вот он, последний штрих в обвинении меня колдуном!» – ужаснулся Дарк как неприятному зрелищу, представшему его глазам, так и осознанию незавидного факта, что он бился всего лишь с трупом, с мертвым телом, превращенным в послушную марионетку коварным вампиром. Мало того, что Форквут находилась в безопасности, пока он вытанцовывал боевой танец с ее бездушной куклой, так теперь ему еще придется спасать свое честное имя или хотя бы жизнь. Обвинение в богомерзких чарах и в сговоре со служителями преисподней должно было пасть именно на его голову.

Как только в воздухе начинает пахнуть разлагающейся плотью, так тут же слетается воронье и прочие любители мертвечины. Таков уж закон природы, и ничего с этим не поделать. Инквизиторы молча восседали на трибунах и лишь наблюдали за ходом поединка, но как только открылось, что ванг Трелл мертв, притом отдал Небесам душу задолго до начала турнира, черная масса зловеще взмахнула крыльями своих устрашающих одеяний и от терпеливого ожидания перешла к решительным действиям. Впрочем, в том крылся и огромный плюс – самовольно захватившие инициативу в свои руки инквизиторы предотвратили возникновение паники на трибунах и, как следствие, в предотвращенной толчее никого не задавили.

Наверное, целый десяток, если не больше, солдат, состоявших на службе инквизиции, одновременно распахнули полы черных плащей и нацелили на неподвижно застывшего Аламеза арбалеты. Их товарищи, бывшие лишь при мечах, без всяких команд поделились на два равных отряда: одни силой заставляли перепуганных зрителей оставаться на местах, а другие, быстро преодолев три ряда скамей, выскочили на арену и, обнажив мечи, окружили моррона. Их примеру последовали и остальные воители: охрана графа, солдаты фестшутца и, конечно же, призванная блюсти порядок городская стража. Лишь рыцари – участники турнира не поспешили обнажать мечи. Видимо, ловля колдунов и прочих приспешников темных сил не считалась в Геркании занятием, достойным рыцарской чести, да и что проку в угрозах тупым турнирным оружием? Им не защититься от колдовства, да и урона не нанести злодею-чародею.

Со всех сторон стали раздаваться приказы. Слова были разными, интонации тоже, да и намерения вооруженного люда варьировались от трусливой брани до бравурных угроз, но смысл обращения к Дарку был один: «Сложить оружие и опуститься на колени!» Биться было бессмысленно, пытаться бежать тоже, так что Аламезу не оставалось ничего иного, как повиноваться. Моррон небрежно бросил на землю щит с мечом и, сняв шлем, опустился на колени. На его весьма помолодевшем благодаря мази Гентара лице застыла маска не только трепетного страха, но и граничащего с растерянностью недоумения, хотя на самом деле Дарк оставался невозмутим и спокоен.

Форквут осмелилась бросить ему вызов, выставив перед Святой Инквизицией да и мирскими властями Мелингдорма кровожадным колдуном. Она решилась начать партию, хоть правила игры толком не знала. Моррону нужно было лишь правильно себя повести: когда нужно, помолчать, а когда открывать рот, то разить словами точно в цель, изображая святую невинность. Ему не мешал панический страх, который, к примеру, испытывал Мартин при виде черных одежд инквизиторов, так что при удачном стечении обстоятельств Аламез мог не только сохранить свое честное имя, но и обратить обвинение себе во благо. Что Мартин Гентар, что Каталина Форквут, оба стали жертвой одного и того же заблуждения, весьма распространенного среди тех, кто слишком долго прожил в столице соседнего королевства. В руках герканской инквизиции было куда меньше власти, чем у заправлявших в Филании служителей Святого Индория.

  142